надо как-то настраиваться на позитивную волну. Для начала стоит выпить лекарство: избавить от боли оно скорее всего не сможет, но, возможно, поможет удержать цепного пса, его боль, на месте. А это уже полдела, потому что, когда мигрень разойдется не на шутку, французское небо покажется с овчинку.
Рядом присела Тина, посмотрела внимательно и настороженно одновременно, спросила:
– Что-то не так?
– Все в порядке. – Ян потрогал смолисто-черную прядь ее волос. – Не о чем переживать, Пташка.
– Номер стоит шестьдесят евро в сутки, но если тебе кажется, что это слишком дорого, то я могу…
– Не надо, – он нетерпеливо махнул рукой. – Меня все устраивает, не думай о деньгах.
– Если бы это были мои деньги, я бы о них не думала, – хмыкнула она.
– И о моих не думай. Не беспокойся, когда мой золотой запас иссякнет, я тебе сообщу.
– Сообщи чуть раньше, чем он иссякнет.
– Зачем?
– Ну, – она хитро улыбнулась, – нам же понадобятся деньги, чтобы вернуться.
Честно говоря, Яну не хотелось возвращаться. Он провел в Париже всего пару часов, но ему уже все ужасно нравилось. Вот только боль… он поморщился.
– Что? – встрепенулась Тина.
– Голова болит. – Нет смысла врать, что с ним все в полном порядке. Все равно ведь шила в мешке не утаишь.
– Это из-за перелета. У меня так тоже часто бывает. – Тина забралась с ногами на кровать, скомандовала: – Садись!
– Зачем? – Яну не хотелось садиться, ему хотелось лежать. В покое и тишине.
– Я сделаю тебе массаж.
– Лучше принеси мне воды, чтобы запить таблетку.
– Одно другому не помешает. – Она спрыгнула с кровати, скрылась в ванной, но уже через мгновение вернулась со стаканом воды.
– Из-под крана? – осторожно уточнил Ян, вставая.
– Ну ясен перец! Пей!
Он проглотил таблетку, запил водой, вопросительно посмотрел на Тину.
– Что дальше?
– Закрой глаза и расслабься. – Она решительно поддернула рукава блузки. – Ты не бойся, больно не будет.
Ян хотел сказать, что больнее уже некуда, но передумал, просто закрыл глаза, как было велено.
У нее оказались сильные руки, сильные и нежные одновременно. И эти руки знали, что делали. Тина напевала что-то легкомысленное, а Ян с удивлением чувствовал, что боль отступает. Он не знал, что можно делать массаж не только тела, но и головы. Думал, что голова – это такой орган, на который вообще трудно повлиять извне. А оказывается, все возможно. И не только возможно, но еще и чертовски приятно.
– Сколько тебе лет? – Голос Тины вывел его из блаженной расслабленности.
– Тридцать два. А что?
– У тебя остеохондроз. Слышишь, как хрустит?
Ну, было что-то такое, едва слышное похрустывание, и что?
