style="font-size:15px;"> – Да, да! – поспешно перебил его Гуров, не дав соврать, чтобы не рвать нить разговора. – Мы в курсе ваших взаимоотношений. Мы беседовали уже с многими вашими знакомыми и полностью в курсе.
Было интересно наблюдать, как лицо Ергачева сначала как будто вспыхнуло, потом мгновенно потемнело. И глаза из пустых и унылых сделались угрюмыми. Не дергайся, мысленно сказал собеседнику сыщик, я тебя пока пугать не буду. Не время! Мне нужно, чтобы ты пока не сильно волновался и не паниковал. Мне нужно, чтобы ты проявил себя, начал следы заметать, вот тогда станет ясно, что ты причастен к смерти Полунина. А если ты ничего делать не будешь, а будешь только сидеть, как сыч, тогда будет ясно, что, скорее всего, ты не виновен. Проверку устроим оперативными методами и отпустим с богом.
– Да, нам сказали, что у вас никогда не было теплых или просто дружеских отношений с Полуниным, – успокоил Ергачева Гуров. – Знакомы, и все. Но такова наша работа, Леонтий Владимирович, чтобы опрашивать и беспокоить всех, кто знал погибшего, кто с ним виделся в тот злополучный вечер. Ведь знакомый мог заметить такое, чего никогда бы не заметил человек посторонний. Правда?
Ергачеву не оставалось ничего другого, как только кивнуть.
– А почему вы уверены, что его именно убили? – выдавил он из себя и снова откашлялся.
Пересохло во рту у человека, точно пересохло. А так бывает в минуты очень сильного волнения. А сильно волноваться Ергачев может не потому, что виновен в смерти Полунина, а потому, что не может забыть страшной картины его смерти. Это надо учитывать. И то, что жена Ергачева была любовницей погибшего. Ах, какой мотив! Как напоказ!
– Уверены, – коротко ответил Гуров и наконец поймал взгляд чиновника. Что-то там было еще, в этом взгляде. Кроме угрюмости, страха… Торжество? – Так мы вот зачем к вам пришли, Леонтий Владимирович. Скажите, с того момента, когда Полунин вышел из массажного кабинета, и до момента смерти к нему кто-нибудь подходил? Разговаривал он с кем-нибудь?
– Я не знаю, – слишком энергично помотал головой Ергачев. – Я, видите ли, в тот вечер перебрал лишнего. Накопилось что-то по работе, устал…
– Командировки частые, – понимающе добавил Крячко, которому «надоело» рассматривать виды за окном. Он заложил руки за спину и прошелся вдоль стола таможенника. – Мы понимаем, сами иногда грешим этим делом. Иной раз так устанешь! И не физически. Физически, слава богу, еще держимся. А вот морально. Порой ведь… Да что вам рассказывать, у вас ведь тоже работа нервная! И отдел у вас крутой, как говорит молодежь. Борьба с контрабандой – это вам не хухры-мухры.
Гуров смотрел, как его напарник умело плетет узор бестолкового отвлекающего разговора и маячит перед Ергачевым. Еще немного, и он уже не вызовет подозрения тем, что окажется за его спиной, где на стойке висит пиджак. Давай, Стас, давай! Вгоняй его в ступор!
– Иной раз аж говорить ни с кем не хочется, – продолжал Крячко. – Даже с женой! И вот уже ссоры
