Спрашивается, сколько глаз остались у них у всех не подбитыми?
Вопрос был такой дурацкий, что и думать было особо нечего. Я крякнул и собрался ответить. Но только я открыл рот, как раскрасневшийся хулиган Матросов выпалил на одном дыхании:
– Пять отнять четыре будет один. – Лицо его сияло от гордости. – Значит, один фингал.
– Неправильно, – сказал я. – Не подбитыми остались три глаза.
Лицо у хулигана Матросова из красного стало желтым.
– Это как это? – Он тревожно взглянул на Звягина. – От пяти, – он поднял пять пальцев, – отнять четыре… – Матросов загнул четыре. – Будет… – Он долго смотрел на палец, оставшийся после операции вычитания, и медленно шевелил губами. – Один! – Лицо его расплылось в улыбке, из желтого превращаясь в розовое. Он торжественно поднял палец вверх, потом сложил из кулака фигу и покрутил ею у меня перед носом. – Накось выкуси, математик.
– Неправильно, будет три! – упрямо повторил я и собрался рассказать ход решения. Но хулиган Матросов не дал. Он похлопал по плечу Ватникова, подергал воротник у Громилина, дал негромкую оплеуху Звягину.
– Как решим? – спросил хулиган Матросов, проделав эти важные действия. – Человек настаивает на трех фингалах. Может, сделаем, раз человеку хочется?
– Раз хочется, почему не сделать? Три фингала – это мы запросто, – пожал плечами хулиган Ватников. – Два этому и один – тому.
– Заодно проверим ответ: три фингала или один, – кивнул хулиган Громилин.
Начинающий хулиган Звягин что-то неразборчиво хмыкнул.
Матросов поплевал на кулак. Я напрягся, ожидая удара. Сзади сипло, как натруженный чайник, мне в затылок дышал Щелчков. Рука моя, не зная, что делать, сунулась зачем-то в карман. И снова наткнулась на коробок. Пальцем я погладил наклейку. И подумал: если бы не эти уроды, сидел бы я сейчас дома, пил чай с черничным вареньем и рассматривал свою нечаянную находку.
Если бы не эти уроды…
Глава пятая. Похититель свиного рыла
И только я так подумал, как сверху, с необхватного тополя, под которым мы все стояли, посыпались какие-то веточки, какие-то кусочки коры, какая-то непонятная шелуха и прочий древесный мусор. Ветки наверху заскрипели.
Мы разом подняли головы.
Метрах в четырех над землей из рогатины раздвоенного ствола на нас глядело свиное рыло.
Я не знал, смеяться мне или плакать. Просто стоял и молчал с раскрытым от изумления ртом. Когда я его закрыл, вокруг были тишина и покой. Топот хулиганской четверки, эхом отразившись в ушах, растворился в Климовом переулке. Это было очень неплохо. От Матросова мы отделались. Непонятно теперь было одно: как отделаться от свиного рыла. И что у него на уме.
Рыло глядело хмуро. Потом сказало знакомым голосом:
– Братцы, это я – Шкипидаров. Снимите меня отсюда, я уже всю задницу отсидел!
Сзади зашевелился Щелчков.
– Какой же ты Шкипидаров, – сказал он, выступая
