они что-то празднуют. Хм, а вот это сам Войс!
Лучшего друга Тиона почти не было видно, из-за влажности остался лишь едва различимый контур. Можно было предположить, что великий волшебник стоял, опираясь на стол, и наблюдал за танцующими парами.
– Война Гнева еще не началась, и этот человек еще жив. Так грустно смотреть и знать, что люди, которые радуются, давно мертвы, – печально произнесла Шерон.
– Мы все умрем, – спокойно ответил ей Мильвио. – Смерть придет ко всем нам. Это в человеческой природе – умирать.
– Есть разница, Фламинго. Одно дело сдохнуть, когда тебе девяносто и ты уже ждешь этого едва ли не с радостью, лишь бы песок перестал из тебя сыпаться. Совсем другое, когда едва исполнилось двадцать и твоя жизнь – сплошные мечты и надежды.
– Ты жалеешь его? – удивился южанин.
– Я?! Я даже себя не жалею. Чего уж говорить о людях, которых нет тысячу лет. За это долгое время множество молодых умерло. На всех не хватит скорби даже у Шестерых.
– Войс погиб, сражаясь с Лавьендой. Она убила его. Тот, как и Тион, хотел отомстить Скованному за Арилу.
– Мальчик был влюблен в нее?
Все вопросительно посмотрели на Лавиани, и она хмыкнула:
– Ну, мне в первую очередь подумалось о любви. Юность склонна к подобному. Хотя Арила любила Тиона. Экая печаль для Войса.
– Тебе бы баллады сочинять. Этого мы уже точно никогда не узнаем.
Шерон продолжила идти вдоль стены, освещая ее с помощью игральных костей. Люди из прошлого веселились, улыбались, пили рубиновое вино из хрустальных граненых фужеров, слушали музыку, общались, танцевали. И у девушки возникло чувство, что все это было совсем недавно. Возможно, вчера. Но стоило ей обернуться на темный, мрачный зал, как это впечатление пропало.
Еще одно известное имя. Гвинт. Он стоял спиной к зрителям, поглаживая крысу, сидевшую на его плече.
– А кто это? – спросил Тэо, ткнув пальцем на высоченного широкоплечего человека с длинными черными волосами и впалыми щеками.
Его лицо было грубым, словно вытесанным из дерева не слишком умелым плотником, который в качестве инструмента выбрал боевую секиру. Низкий лоб, маленькие глаза и тяжелая челюсть. Даже при большом желании язык не повернулся бы назвать его красавцем.
На шее у него висела золотая цепь со знаком горящего орла. В отличие от всех других в зале, облаченных в шелка и бархат, этот был одет в кожу, шерсть и сталь, словно готовился к битве. Рядом, прислоненная к стене, стояла массивная алебарда. Он мрачно смотрел в свой опустошенный кубок.
– Кам, – прочитала имя Шерон. – Хозяин Тропы Любви. Это он устраивает бал. Интересно, почему его нарисовали таким недовольным? И чья рука на его плече? Женская.
Владелицу руки, окутанной в тонкую воздушную ткань, разглядеть оказалось невозможно – потеки с потолка уничтожили
