в голосе и вопросы о том, успел ли муж сегодня пообедать… Если бы Бабкин хотел манипулировать женой, он был бы доволен. Но он не хотел.
Как-то вечером Сергей поставил «пятерку» в гараж и пошел к магазину, вовремя вспомнив, что Ольга просила купить вина к ужину. Пить вино он не собирался, но понимал, что бутылка «Токайского» – обязательная часть вечерней программы «прилежная жена встречает любимого мужа». Когда он вышел из магазина с бутылкой в руках, неподалеку раздался громкий голос, и краснолицая женщина лет пятидесяти направилась к Сергею с явным намерением о чем-то его попросить. На ней была длинная желто-красная юбка в цветах, зеленая шаль с бахромой такой длины, что она свисала ниже юбки, а на голове отчего-то кепка с длинным козырьком. Под козырьком пряталось лицо – отекшее нездоровое лицо пьющей бабы, постаревшей раньше времени.
– Ма-а-аладой человек! – Она подошла почти вплотную, уставилась на Бабкина нагловатыми серыми глазами, небрежно обведенными черной подводкой. – Молодой человек, не откажите даме: одолжите червонец.
Секунду Сергей колебался, затем хмыкнул и полез в карман за купюрой. Он не любил попрошаек, но тем, кто просил для себя, подавал почти всегда.
– Молодой человек, я буду признательна вам до конца жизни!
Попрошайка взяла десятку, но в ту секунду, когда Бабкин собрался уходить, пригляделась и цепко схватила его за руку.
– Постой, красивый, – протянула она. – Давай я тебе хорошее дело сделаю.
– Я тебе сейчас сам хорошее дело сделаю, – пригрозил Сергей, решив, что дама хочет расплатиться натурой.
Но та, не слушая его, быстро перевернула ладонь Сергея и уставилась на нее, беззвучно шевеля губами. Бабкину стало смешно. «Банальный развод, значит. Можно было сразу догадаться».
– Брось, – сказал он. – На цыганку ты похожа так же, как я на папуаса.
Та подняла на него встревоженные глаза.
– Ты меня слушай, – сказала она, и Бабкин с удивлением заметил, что «пьяная» растянутость ее речи куда-то делась. – Цыганка тебе правду никогда не скажет, а я все вижу.
– Руку отпусти, – мирно попросил Сергей.
Вместо того чтобы подчиниться, баба быстро провела толстым жестким пальцем с обкусанным ногтем по краю его ладони.
– Ты что-то серьезное задумал. – Она покачала головой, нахмурилась. – А твое серьезное плохим для тебя может обернуться. Хочешь жизнь свою изменить, только нельзя тебе ее менять, никак нельзя! Да подожди ты, не вырывайся! – Она покрепче перехватила руку Бабкина: хватка у нее оказалась неожиданно сильной. – Что я, цыганка, чтоб голову тебе морочить?! Зайди во двор, тебе любой скажет: баба Люба, может, и непутевая, но врать никому не станет. Меня бабушка учила, как по линиям читать.
– Не выпустишь руку, отведу тебя в отделение, – предупредил Бабкин, которому вовсе не хотелось куда-то вести эту дурную бабенку. На цыганку она и в самом деле не походила, несмотря на свои юбки-шали, – лицо у нее было самое простецкое, курносое.
– Да
