Спасли! – объявила она, вбегая в гостиную.
– Любишь мороженое? – спросил у нее Сизов.
“Ты не имеешь права ее спрашивать об этом! Ты бросил меня, а значит, и ее. Предал!” – все вопило внутри меня.
– Люблю. А ты?
– И я люблю. А ты какое больше любишь?
– Шоколадное, – с трудом выговорила Ириска трудное для нее слово.
– Прямо как твоя мама.
“Ты не имеешь права помнить даже об этом!” – я безмолвно кричала.
– Да-а-а, – малышка кивала.
– А сколько тебе лет?
– Ей три, – соврала я.
– Да, – тут же кивнула Ириска, демонстрируя Сизову четыре оттопыренных пальчика.
– Это четыре, – сказал он. – Один, два, три, четыре. Получается, тебе четыре, а мама вот говорит, что три.
– Она просто забыла. Помнишь, мам, на тортике была циферка. Это четыре.
– Да, прости, – ответила я, притягивая малышку к себе и крепко обнимая.
– Твоя мама, наверное, сильно устает. Вот и забыла.
Ириска активно закивала.
– Да. У нее важная работа.
– И чем твоя мама занимается?
– Ма…
– Ирина, – произнесла я строго, – помнишь, я говорила, что нельзя ничего рассказывать чужим дядям и тетям. А этот дядя чужой.
– По-о-омню, – протянула малышка. – Больше не буду, – шепнула она, обнимая меня в ответ.
– Твоя мама права, – согласился Сизов, выводя меня из себя. Он точно не имел права указывать, как поступать моей дочери, даже если его слова были верными. Этого права у него никогда не было и не будет. – Так, может, познакомимся? Если твоя мама разрешит, конечно.
Ириска подняла на меня широко распахнутые глаза и ждала ответа. Если я сейчас откажу или хоть как-то выдам себя, у Сизова только укрепятся сомнения. Он ведь не дурак и никогда им не был. Только беспринципной сволочью.
– Я… – я откашлялась. – Разрешаю, – договорила не своим голосом.
Мужчина встал с кресла, подошел и присел на корточки перед Ириской. Но получилось так, что он оказался прямо у моих ног, касался плечом колена. И он делал это специально! Специально нарушал границы! Словно хотел показать, что и сейчас может быть рядом со мной.
Меня потряхивало. Я помнила его тепло, помнила терпкий запах туалетной воды. Она осталась той же самой. Хотя бы чему-то Сизов не изменял.
– Меня зовут Слава, – он протянул руку.
Как же хотелось ударить по ней со всей силы!
– Дядя Слава, – поправила я.
– А меня Ириска. Ириш-ш-шка, – старательно выговорила дочь, сложив губки бубликом.
Выше моих сил было смотреть, как она вкладывала свою крохотную ладошку в ладонь собственного отца. Я перевела взгляд на Мишу, пытаясь изобразить хоть какое-то подобие улыбки. Он не чувствовал витавшего напряжения, не понимал, что сейчас происходило. С одобрением наблюдал. Если бы он только знал… А что, если Сизов расскажет ему?!
– Приятно
