мечте?..
– Да, – просто ответил Эвер. Помедлил. – Пару лет назад. – Вздохнул. – И сказал, что я обязательно буду в Братстве тоже, но, видимо, нет. Я ведь еще и физалец, а среди его… друзей есть «дети героев». Те, чьи семьи погибли в той войне. Боюсь, это важно.
Я чуть не заскрежетала зубами. «Дети героев»! Что-то вроде золотых сироток, ну да. Целых пятеро в любимой компании Лина были именно из таких: без отцов и матерей, но с огромными пособиями и привилегиями. Конечно же, им не хотелось видеть Эвера, это даже можно было немного понять, но… но… Лин! Почему Лин уступил им, а не нам? И разве не его задача как короля – всех подружить и помирить?
– Ты что, Орфо? – Эвер спросил так мягко, будто это меня сейчас выбросили в мусор.
Я сглотнула, сжимая и разжимая кулаки. Мне захотелось обнять его, крепко-крепко, а потом побежать в экседру к брату и надавать ему с десяток пощечин, а то и вызвать на поединок. Мы уже оба неплохо сражались. Не дотягивали до Эвера, особенно когда он хватал любимое оружие – когтистую железную перчатку для правой руки и ловкий хлыст для левой, – но все же многого достигли. Я даже спрыгнула с подоконника, но Эвер тут же посмотрел на меня усталым взглядом: «Не надо, ничего не надо», и я приросла к месту. Ему было плохо. Я не могла его оставить.
– Это неправильно, – только и сказала я. От слов кололо в груди.
– Может, это и не повторится. – Он словно пытался утешить и меня, и себя. – Посмотрим. У всех бывают такие годы, годы, когда хочется, чтобы тебя… приняли?
Годы шторма. Но как смеет шторм принца быть таким грязным и гадким?
– Его и так примут! – Я топнула ногой. – Он же будущий король!
Эвер смотрел с грустью. Теперь он точно жалел меня, не себя.
– Это разное. – Больше он тему не развивал. – Давай просто забудем. Не расстраивайся. Хочешь сыграть в петтейю?
И мы играли до позднего вечера, играли, а из соседней экседры даже сквозь толстый камень долетал гогот короля и его Братства. Не знаю, что они там правда обсуждали, но я дергалась, постоянно дергалась, а Эвер, наоборот, оцепенел. Мы мало разговаривали, уничтожая фигуры друг друга. Наши партии были долгими и неторопливыми. Меня не оставляло ощущение: все неправильно. Нельзя поддаваться. Я вглядывалась в Эвера, в его сосредоточенные глаза и гадала, что он чувствует. Но он прятал это так же ловко, как играл.
На следующий день Лин завтракал с нами как ни в чем не бывало. Это выражалось в двух вещах: он был очень мил и он даже не думал просить прощения или что-то объяснять. Он просто вычеркнул свое предательство из памяти. Или, по крайней мере, сделал вид. Эвер тоже ничем его не попрекнул. Я кипела и ерзала: как так? Друзья так не поступают. Друзья не врут.
После завтрака я надевала брату кольца – шесть, с разноцветными камешками. Он сидел в кресле, неподвижный, прямой, с вытянутыми мне навстречу руками и смотрел, кажется, куда-то на мой лоб.
– Зачем ты обидел нас? – не удержавшись, спросила я, когда нацепляла
