встретила:
– Куда же вы, мамуся, ходили, что так замешкались? Жду, жду, не дождусь никак!
Приська, тяжело дыша, безмолвно опустилась на нары.
– А вы и не замечаете, что я в новых сапожках? – щебечет Христя. – Посмотрите, как раз пришлись по ноге, будто на заказ шиты. Таких во всем селе ни у кого не найдешь: из юфти… Глядите же!
Приська с досадой посмотрела на дочь.
– Уже надела! И трепать их начнешь! Больно спешишь. Скинь их и положи на место… За новые больше дадут.
– Как? Разве вы хотите их продать? – с тревогой в голосе спросила Христя.
Приська молчала.
– Это же отец мне купил… Старые уже стоптаны… скоро продырявятся, – бормотала Христя, снимая сапоги.
Как недавно еще радовалась она, примеряя их, и они, как влитые, охватили ее ноги; маленькие, а хоть бы где-нибудь жали!.. Пусть теперь Горпына спрячется со своими, хоть они и на заказ сшиты. Так думала Христя, представляя себе, как все будут удивлены, когда она на праздник наденет новые сапожки, как будут ей завидовать. А вот пришла мать и рассеяла все ее мечты – продавать их вздумала.
Печаль острыми когтями скребла девичье сердце, омрачились еще недавно веселые думы, на глаза навернулись слезы.
– С какой стати продавать их? Это мои… Ну, старые продайте. Зачем было и покупать? – жаловалась Христя.
– Молчи! – крикнула Приська. – Хоть ты мне не растравляй душу, и без тебя растравили.
Христя, чуть не плача, сняла новые сапоги, поставила их на шесток и принялась за работу. Приська, немного отдохнув, уселась за прялку. Она медленно сучит и вытягивает нитку за ниткой; Христя склонилась над вышивкой. Слышно, как жужжит веретено и шуршит ткань в руках Христи. Приська слегка покачивается над прялкой; Христя ниже склонилась над сорочкой. Невеселые думы омрачили их головы и согнули спины. В хате тоскливо, тихо, сумрачно. И некому нарушить эту тишину, некому рассеять тоску… Вот скрипнула дверь в сенях. Ни Приська, ни Христя не поднимают головы, не оглядываются. Кто к ним придет и зачем?
– Здоровеньки были! – раздался с порога молодой женский голос.
– Тетя Одарка!.. Здравствуйте! – первой откликнулась Христя.
– Здорово, Одарка! – глухо произнесла Приська.
– А я вхожу в сени, слушаю – тихо. Думаю, нет никого, и так несмело иду. А они, глядь, сидят и горюют.
– Вот, как видишь, – говорит Приська.
– Мы недавно пообедали. Малыш мой уснул; Карпо ушел. Скучно одной. Пойду, думаю, проведаю тетку Приську, как она там.
– Спасибо тебе, Одарка, – вздохнув, говорит Приська. – Только ты еще добра к нам, а то, кажется, весь мир отвернулся от нас. Садись, пожалуйста, поговорим. Сегодня я впервые после несчастья выходила со двора.
– Где же вы были?
– Куда только я не ходила!
И Приська рассказала Одарке, куда и зачем ходила и чего добилась.
Глухо звучала ее тоскливая речь; молча
