тумана. Вот один обвился вокруг цветущих флоксов и втянул в себя всю влагу. Повисли сморщенные ошметки.
Ларго часто думал о смерти. Живо воображал себе, как мама плачет у его гроба, как проклинает себя за то, что мало его любила. Усики зазмеились по ступеням. Ларго прикрылся столиком, вжался в дверь. Сейчас не хотелось умирать, даже из-за ссоры с матерью.
Говорят, на Рондокорте во время дождя над головами прохожих летают живые зонтики; у них перья ярко-малиновые, лазурные, канареечные; по ним стекают капли, «кап-кап». Мама обещала, что купит для Ларго личный зонт и сын не будет пользоваться услугами общественных.
Клубок тумана размотался, усик шевельнулся прямо у ноги, что-то большое, белесое подалось вперед, и где-то в его глубине отразилась трость канареечного зонта.
Нет – полоска света!
Опора ушла, Ларго упал на спину, заметив, как над ним сверкнула голубая розга.
– Мама!
Она хлестнула по туману несколько раз, прежде чем захлопнула дверь. Ларго уже был внутри.
Вайкатопе закрыл собой окна.
– Бегом! За мной!
Мама схватила луковый леденец за руку и потащила ее наверх.
– Маа-а! – заныла сестра.
Ларго знал: она не к матери обращалась, а канючила малину с сахаром. И плевать, что через миг их всех высосет туман!
Хорошо, что они обе больше не Тсерингеры.
Хорошо, что Ларго родился мальчиком и на всю жизнь останется сыном своего отца.
В гардеробной сильно пахло лавандой: кто-то, кто очень дорожил своими тряпками, до смерти боялся моли.
Мама схватила с полки горчичный свитер, куртку.
– Ларго. Три шарфа, – шепотом, словно розгой. И толкнула луковый леденец вперед. Та исчезла между персиковой шубой и осенним пальто, расшитым янтарем.
Ларго замешкался. Он не знал, где хранятся шарфы.
Конечно, это маму разозлило. Она больно наступила на ногу Ларго, хватая из ящика аккуратно сложенные шарфы. Толкнула Ларго к персиковой шубе.
Под ногами путался слоновий столик. Лез вперед.
Последнее, что Ларго увидел, перед тем как провалиться в никуда: мама хватает семейный перстень из шкатулки.
– Ла-а-а, Ла! Ла! Ла! – Луковый леденец сидела на полу, хлопала в ладоши.
За ней – длинный коридор с рейлами одежды. Ларго не знал, что гардеробная у мамы с секретом.
Справа зимние полушубки, меховые горжетки, муфты, а наверху – огромная пушистая шапка снежного цвета. Тут же вспомнился ее запах. Тогда мама была добрее.
– Нам не сюда!
Мама засуетилась. Побросала теплые вещи в сумку.
Ларго помог натянуть рейтузы на Лайве. Взглянул на столик, который играл с помпоном, отлетевшим от шапки сестры.
– Мы его возьмем? – тихо спросил Ларго.
– Конечно! – Мама даже на мгновение забыла, что туман сочится в дом. – Конечно, возьмем. В бюро мне обещали, что, если довезем эту табуретку
