нечаянно кивнул.
− Нет, вы серьезно думаете, что всех их съели волки?
− Вы сказали, ее прогулка – дело обычное. Как далеко заходила ваша дочь, гуляя по лесу?
Питер задумался.
− Не знаю. Она всегда гуляла в одиночестве. Говорила, что присутствие других людей мешает ей сосредоточиться.
− Сосредоточиться?
− Утренний лесной воздух помогал ей распеваться. Она распевалась перед занятиями вокалом. И, наверное, стеснялась того, что кто-то может застать ее за этим делом. Кстати, совершенно напрасно.
− Можно мне посмотреть ее комнату?
− Да, конечно. Она на втором этаже.
Они поднялись по узкой лестнице с вишневыми перилами и прошли в самый конец длинного коридора, где остановились у высокой двери из беленого дуба. Священник достал ключ, открыл дверь, и они вошли в спальню Мелиссы Моны.
Здесь, вопреки ожиданиям детектива, царила довольно аскетичная обстановка. Не было здесь ни бонсаи, ни люстры с плафонами-очагами. Односпальная кровать из массива бука, трюмо, женский шкафчик и одинокий древний стул − вот и все, чем могла похвастаться недавняя хозяйка. На трюмо возле поворотного зеркала стояла фотография, обтянутая черной лентой, − высокая красивая женщина в сиреневом платье и зонтиком за спиной.
− Я ничего здесь не трогал, − тихо сказал Питер. − С воскресенья.
− Извините, святой отец, но я вынужден задать вам этот вопрос.
Стоя рядом со священником, Роберт чувствовал, как и ему передается страшное горе несчастной семьи. Все здесь пропиталось им. Именно здесь горе становилось тем бестелесным духом, что нес в себе Невосполнимое, витающее в воздухе, насквозь пропитанном болью.
И Роберт знал, что каждый раз входя сюда, Питер Мона винил себя.
Но не входить он не мог.
Здесь, в пустой и грустной спальне, он снова пропускал через себя последние дни жизни с дочерью. Вспоминал те слова, что слышал от нее в то утро, искал причину, каждый раз снова и снова искал причину, которой не существовало. И каждый раз мысленно хоронил себя, едва взгляд его касался фотографии с черной лентой. Проклинал свою душу за то, что он остался. А они нет.
− Вы не думали, что могло заставить молодую женщину в расцвете сил, состоящую в счастливом браке и имеющую дочь, поступить так?
Питер не отрывался от снимка, его взгляд, полный влаги и трагизма, лишь на миг метнулся к окну, а потом вернулся обратно к фото.
− Натали − моя печаль, − еле слышно произнес он. − Только она может сказать об этом. Но увы… она уже ничего не скажет.
В который раз за время разговора детектива посетила мысль: а не рассказать ли святому отцу о том, что он встретил его дочь прошлой ночью на шоссе, когда ехал в город?
Реакция его может быть непредсказуемой, это Роберт понимал, но не дать надежду его страдающей душе именно сейчас было бы непростительно.
−
