Очень может быть, − молвит он, не меняя позы, но на его губах появляется трудно различимая улыбка. − Что именно Никита рассказал вам о трехлетии?
− Э-э… он сказал, мы с вами весело проводили время, − неловко жмусь я, атакуя ногтями ладонь. − Вы разрешали себя мучить. Вы были моей… куклой.
− Я сделал себя вашим рабом, − корректирует он мой ответ и заинтересованно направляется к подоконнику, где поселилась уменьшенная копия виноградный лозы.
− Почему вам захотелось сделать себя моим рабом? − с волнением задаю я основной вопрос, следя за его вальяжными перемещениями по кухне.
Гавриил Германович посылает мне глубокомысленный взгляд, вероятно, окунаясь в свои воспоминания.
− Не мог отказать ангелочку с такими доверчивыми карими глазками… Мы с вами играли в доктора и больного. Вы уже тогда хотели быть врачом. Мне нравилось кормить вас из ложки шоколадом. В другой занимательной игре вы мазали шоколадом мое лицо и слизывали… Было очень трогательно. Вы меня умиляли.
Из-за повисших в воздухе слов на кухне становится непривычно тихо. Я гляжу на него во все глаза, как будто набрала в рот воды. Он что, правда только что это сказал?
− В моих непреложных правилах есть один важный пункт насчет любопытства, − надменно кривит уголок губ Гавриил Германович, уводя разговор в другое русло. − Я наказываю за плохое поведение любопытных нимфеток, сующих нос не в свое дело.
Я краснею до корней волос и в сердцах всплескиваю руками:
− Это совсем не то, что вы подумали. Я рассматривала свой дендрарий, который, как вы заметили, облюбовал тот подоконник.
С выражением именитого кинорежиссера Гавриил Германович критикующе качает головой:
− Ваше искупление с бездарной актерской игрой никуда не годится.
Теперь публике предоставляется возможность наблюдать, как он отщипывает от собственного подарка виноградинку и ловко отравляет в рот.
− Урожай с южной стороны будем собирать недели через две. Сейчас опробуем с северной.
− Прекратите объедать мой дендрарий! − топаю я ногой, нервозно сдергивая с себя очки и снова водружая на нос. − Гавриил Германович, вы, как я погляжу, забавляетесь. Мне уже не три года. Я вам не компания для развлечений. Шоколадом вас обмазывать и слизывать не буду. Даже не мечтайте. С вашими правилами мои жизненные принципы не сходятся.
Гавриил Германович вонзается мне в глаза горящим взглядом:
− Ваша заповедь о власти секса очень даже сходится с моими правилами.
− Заповедь к вам не относится, − огрызаюсь я и моментально жалею, потому что с коварной грацией снежного барса он делает шаг навстречу.
− Дразнить меня неблагоразумно, дерзкая нимфетка.
− Я не нимфетка, − возмущенно отзываюсь я, пятясь назад. − Я уже выросла.
− И ваше созревание чертовски осложнило мою жизнь, −
