преуменьшить.
– Я уверен, что это сэкономило им немалую сумму на комиссионных, Сьюзан, – привычно возражает спокойный голос Саймона.
И я легко представляю их противостояние в гостиной: моя мама при полном макияже и с уложенными волосами окидывает мужа возмущенным взглядом, и Саймон – с чашкой чая в руке и включенным на заднем фоне спецвыпуском BBC, брови которого выгнуты дугой с выражением «она взрослая женщина, живет со взрослым мужчиной, принимает собственные решения и совершает собственные ошибки».
– Мы действительно сэкономили. Фил сбросил шесть процентов от стоимости, – подтверждаю я, шаря в шкафу рукой в резиновой перчатке.
Нащупываю что-то металлическое, лежащее в углу. При виде ручной колотушки свожу брови. Скорее всего, она лежит тут несколько десятилетий, забытая. Плюс один в ящик для пожертвований.
– Не важно. Это не конец света. Верхний этаж уже убран, и мы продвигаемся хорошими темпами.
Прошло четыре дня, а мы уже перевернули всю домашнюю утварь и сентиментальный хлам, десятилетиями копившийся в почти каждом шкафу. Наш первый этаж выглядит как рай барахольщика, однако в этом хаосе есть своя система: коробки с вещами, предназначенными для сожжения, выстроены вдоль узкого коридора в ожидании, когда Джона оттащит их к кострищу; то, что мы решили оставить, свалено на кухонных стойках и маленьком обеденном столе, чтобы потом мы это отчистили и рассортировали; пожертвования для местной Армии спасения – на полу в гостиной. Все остальное отправляется прямо в черные пластиковые пакеты. Набралось уже семнадцать мешков мусора, и мы все еще продолжаем.
– И старому владельцу ничего из этого не нужно? – Мама не может скрыть своего отвращения.
– Не-а. – Я поднимаюсь на ноги и иду в гостиную, где мы отодвинули от стен диван и потрепанные тумбочки, чтобы освободить пространство. – Джона звонил ему вчера. Он сказал выбрасывать все, что нам не нужно.
– Это очень необычно. – Через динамик доносится мамин вздох. – А где Джона?
– У костра.
Он там с тех пор, как начало светлеть сегодня утром. И каждый раз, когда он приходит за очередной коробкой, он приносит с собой запах обугленной бумаги и горелого дерева, а в небо тем временем поднимается темный, густой и полный пепла дым.
Не то чтобы я могла жаловаться. Последние четыре дня я убираюсь в одном и том же комплекте одежды – в мешковатой толстовке и трениках, которые нашла в комоде с женскими вещами в спальне. Теперь они покрыты грязью, пылью и чистящими средствами.
– У тебя уже была возможность сфотографировать что-нибудь интересное? – спрашивает Саймон с проблеском волнения.
Однажды он признался, что в какой-то момент своей жизни мечтал стать фотографом дикой природы. Моим собственным навыкам работы с камерой – его «Кэноном», который я объявила своим, – я отчасти обязана его любительским наставлениям.
Улыбаюсь, безмолвно благодаря Саймона за то, что он увел нас от прежней темы.
– Нет. Джона сказал, что видел лису, пробегающую
