плату от Хейзелдена, и часть ее ты оставишь себе – полсотни, – а остальное отдашь завтра Нелли Карвел. Так я буду спать спокойнее. Все изменилось с тех пор, как я увидел Скрупа. В конце концов, он не такой уж плохой парень, старина, и я бы многое сделал для него сейчас. Я просто никогда его не выносил. Доброй ночи, старина Купер!
С этими словами сквайр ласково положил дрожащую руку на плечо старика и вернулся в свою комнату.
– Мне совсем не нравится, каким он стал. Доктор приходит недостаточно часто, – проворчал дворецкий. – Не нравится мне эта странная улыбка. А его рука холодна как смерть! Надеюсь, его мозги, дай бог, окончательно не повредились!
Он постарался направить мысли в более приятное русло – к полученному только что подарку – и наконец заснул.
Утром, войдя в комнату сквайра, Том обнаружил, что тот уже встал с постели и куда-то ушел.
«Ничего страшного, вернется, как фальшивый шиллинг», – подумал старый Купер, как обычно приводя в порядок комнату. Но Марстон не вернулся. Люди ощутили беспокойство, быстро сменившееся паникой, когда стало ясно, что сквайра в доме нет. Что с ним произошло? Из одежды, кроме халата и тапочек, ничего не пропало. Неужели, будучи больным и слабым, он покинул дом в этом наряде? И если да, то в здравом ли он уме? Есть ли у него шанс пережить холодную, сырую ночь на открытом воздухе?
Том Эдвардс, сосед, рассказал, что в прошлую ночь, часа в четыре, они отправились вместе с фермером Ноуксом на его телеге на базар. Они проехали милю или около того и в темноте (ночь была безлунной) увидели перед собой троих мужчин, которые двигались по дороге от Гилингден-Лодж к кладбищу. Ворота кладбища открылись перед этими тремя фигурами, и незнакомцы вошли туда, после чего ворота закрылись. Том Эдвардс подумал, что эти люди готовятся к погребению кого-то из членов семьи Марстонов. Но Куперу, знавшему, что похорон в семье не намечается, это событие показалось ужасно зловещим.
Дворецкий предпринял тщательные поиски и наконец вспомнил о пустом верхнем этаже и комнате царя Ирода. Там ничего не изменилось, лишь дверца чулана оказалась заперта, и нечто похожее на большой белый узел, торчащий над дверцей, привлекло внимание Купера.
Сразу дверцу открыть не удалось: похоже, огромный вес сдерживал ее. Однако в конце концов она немного поддалась, и весь дом сотрясся от тяжелого грохота. Со звуком, похожим на удаляющийся смех, по тихим коридорам разлетелось эхо, наполовину оглушив Тома.
Он толкнул дверцу и увидел умершего хозяина. Галстук, туго затянутый на шее, сыграл роль виселицы. Тело давно остыло.
Коронер, как положено, провел дознание и вынес вердикт, «что покойный, Чарльз Марстон, наложил на себя руки в состоянии временного помешательства». Но у старого Тома имелось другое мнение о смерти сквайра, хотя его уста были запечатаны, и он никогда ни с кем им не делился. Купер уехал и прожил остаток дней в Йорке, где люди до сих пор помнят молчаливого и угрюмого старика, который часто посещал церковь, а также слегка выпивал.
Дьявол
