в сознание, его стала преследовать необъяснимая тревога.
В лучшие дни Гилингден-холла при старом сквайре Тоби дворецким служил Том Купер. После смерти прежнего хозяина Том так и остался на этой должности. В дни увядания былого великолепия и перехода на экономное ведение хозяйства он продолжал хранить старомодную верность семье. Прошло двадцать лет со дня смерти старика. Дворецкий и сам стал худым и сутулым. Лицо, потемневшее и приобретшее от старости странный коричневый цвет, покрылось морщинами. Характер стал угрюмым – хотя и не таким мрачным, как у покойного сквайра.
Чарльз, став увечным, продал Охотника и вернулся домой. С потерей коня исчезла последняя традиция старой жизни в Гилингдене. Молодой сквайр, как его все еще продолжали называть, утратив способность охотиться верхом, стал вести уединенный образ жизни. В неописуемом унынии он медленно и одиноко бродил, хромая и опираясь на палку, по знакомым местам, редко поднимая взгляд от земли.
Старый Купер мог позволить при случае без боязни разговаривать со своим хозяином. Однажды, передавая ему шляпу и трость в холле, он заметил:
– Вам следует немного прийти в себя, мастер Чарльз!
– Я давно уже никому не интересен, старина Купер, – отозвался Марстон.
– Я вот о чем думаю: вас что-то гнетет, и вы никому не говорите об этом. Нет смысла держать это в себе. Вам станет намного легче, если вы выговоритесь. Ну же, в чем дело, мастер Чарли?
Серые глаза сквайра округлились, встретив прямой взгляд Тома. Хозяин почувствовал, что слуга словно снял с него чары. Чарльз до сего момента был похож на призрака, который из-за наложенного заклятия не может сказать ни слова, пока с ним не заговорят. Чарльз несколько секунд серьезно смотрел в лицо старому дворецкому, затем глубоко вздохнул.
– Это не первая хорошая догадка, которую ты сделал вовремя, старина Купер, и я рад, что ты высказался. Действительно, кое-что не выходит у меня из головы с тех пор, как я упал. Заходи-ка сюда и закрой дверь.
Сквайр толкнул дверь дубовой гостиной и рассеянно оглядел картины. Чарли уже давно не заходил сюда. Усевшись на стол, он снова некоторое время смотрел в лицо Тому, прежде чем заговорить.
– Дело не такое уж важное, Купер, но меня оно беспокоит. Я не стал бы рассказывать об этом ни пастору, ни доктору. Бог знает, как бы они к этому отнеслись… Но ты всегда был верен нашей семье, и я не против открыть тебе все.
– С Купером, мастер Чарльз, ваши тайны будут в такой же безопасности, как если бы их заперли в сундуке и утопили в колодце.
– Дело в том, – начал Чарльз Марстон, глядя вниз, на конец своей трости, которой рисовал на полу линии и круги, – что все время, пока я лежал как мертвый, каковым меня и считали после падения, я был со старым мастером. – Говоря это, он снова поднял взгляд на дворецкого и, грязно выругавшись, повторил: – Я был с ним, Купер!
– Он был хорошим человеком, сэр, по-своему, – заметил
