епископа, мы сочли за лучшее оставить все по-старому. Все-таки не хочется шутить с его преосвященством.
– Что красавцы герои, что прелестные девицы, без разницы – Матео годится на обе роли, – усмехнулась Магдалена и с вызовом посмотрела на младшую сестру: – Или как ты думаешь, Барбара? Тебе не кажется, что он сошел бы за милую девицу?
Барбара закатила глаза, словно Магдалена сказала что-то возмутительное. Матео, однако, рассмеялся и изобразил при этом книксен.
Магдалена повернулась к бледному мужчине, которого Малькольм назвал Маркусом.
– Для роли старого ученого вы пока на удивление молоды, – заметила она с любопытством.
Мужчина улыбнулся, но глаза его оставались печальными.
– Вы не поверите, на что способна самая малость грима. Кроме того, временами я действительно чувствую себя дряхлым стариком. – Он кивнул в сторону режиссера: – Сэр Малькольм у нас как надзиратель над рабами.
Малькольм по-козьи рассмеялся.
– Для раба у тебя чертовски хорошее жалованье. Тем более что имя твое скоро будет у всех на устах, не только в Бамберге. – Он снова подобрался и пояснил: – Маркус Зальтер – не только артист, он еще и наш драматург. Мы берем оригинальные пьесы Уильяма Шекспира или Кристофера Марло и… скажем так, доводим до ума.
– А что же, пьесы недостаточно хороши? – поинтересовалась Барбара.
– Ну, для простой публики они зачастую слишком затянуты и скучны. Поэтому мы опускаем длинные монологи и делаем акцент на веселых и в особенности кровавых пассажах. Кроме того, многие пьесы нужно сначала перевести на немецкий. Этим тоже занимается Маркус.
– Я кромсаю пьесы Шекспира и превращаю их в кровавый спектакль для толпы. – Зальтер горестно вздохнул: – Витиеватые пентаметры, прекрасные образы – нынче всему этому, наверное, нет места. Чем больше крови, тем лучше. При этом я сам написал несколько пьес, над которыми…
– Да-да, над которыми рыдал бы сам Шекспир, – перебил его Малькольм. – Знаю. Или уснул бы. Боюсь, Маркус, ты наскучил дамам. Как и твои пьесы. Мы не можем позволить себе экспериментов, мне все-таки целую труппу кормить приходится… – Он хлопнул в ладоши. – Но теперь пора вернуться к сцене. Вы нас простите?
Режиссер поклонился перед Магдаленой и Барбарой и, бросив на артистов призывный взгляд, зашагал к сцене.
– Старый кровосос, – пробормотал Маркус и побрел следом.
Матео задержался и подмигнул Барбаре:
– Так ждать вас завтра на представление? Мы придержим для вас пару мест на галерее. Ciao, signorine![8]
– Ч… чао, – прохрипела Барбара и затрепетала ресницами.
Матео между тем плавным движением влез обратно на сцену. Магдалена насмешливо взглянула на сестру.
– Чао? –
Чао, синьорины!
