без сознания уже дома, ничего не видела. Она могла бы спать с трех и до утра, но вставала по хозяйству. И снова падала, часто одетая. В голове плыли летающие лодки Четверикова, похожие на сказочных жуков. Она видела себя в кабине. Самолет взлетал прямо с рельсов, унося ее от всего этого ада. Надо это пережить, чтобы летать. Стать знаменитой как Полина Осипенко и однажды пройти мимо дома Ковальских, как бы на колонку…
А утром в треснутом зеркале она видела сощуренные черные глаза и пятнисто-загорелое лицо – летела пыль, кожа загорала неровно. А что ж там той Грани? Одна худоба, силы никакой. Красота в ней была, да – опасная, змеиная, ели вглядеться. Но пока незаметная, неочевидная для всех. Заморыш да заморыш. Это уж потом она раскроется, ее южная прелесть, опаленная, потом заблистает гордо, но не теперь, когда школьница бегает в линялой кофте, да мазутной косынке…
На тонких руках Граниных быстро выступили вены, – да ладно, успокаивала она себя. Не до красы, выжить бы только. Кормила она поросенка, индюков, да и шла на станцию.
А там уже из хриплого репродуктора – песня. И Граня подпевала, ежась от росистого утра: «Мы с железным конём все поля обойдём, соберём, и посеем, и вспашем. Наша поступь тверда, и врагу никогда не гулять по республикам нашим!»
Скоро, скоро убедится Граня, что все не так просто – и поля не успеют обойти, и враг по тем полям пройдет, но тем утром она так была тверда, так у уверена. Потому что это ей помогало.
Зато когда выдали Гране карточку и на нее хлеб, она так наелась! Она жадно ела хлеб по дороге. Глинистый мякиш приставал к зубам, слюна чуть не бежала с губ. Пружинистый ноздреватый кусок быстро таял на языке. Какое острое, ни с чем не сравнимое удовольствие! Все на дивчину смотрели, но стыдиться было нечего. Она могла открыто есть сама этот хлеб, потому что сама заработала его.
Да еще чернорабочим раз в день раздавали горячий суп и кусочек мяса. Суп наливали в большую алюминиевую кружку, наподобие той, что висела на цепке у бака с водою. Суп хотелось есть долго и помалу, но большинство выпивали его тут же, або дома не было и того.
Так и прошло первое Гранино взрослое лето. В битве за первую взрослую карточку.
Марш итальяно
То лето казалось удачливым для Машталаповых. Кукуруза на третьем огороде вымахала за два метра, ощетинилась молочными початками, что твоими поленьями. Богдан надеялся, что они заколют к осени поросенка, засолят много сала в подвальном рундуке. Да и будущему поросенку будет что скормить, если учесть кукурузный силос. Красная фасоля надула длинные свои стручки. Шелковица как стала осыпаться, так вот Граню погнали обирать. И она ела ее горстями, аккуратно подбирая с ладони. А шелковица качалась на ветрах и Граню качала – ну, совсем как гидросамолет, который видела на испытательном полигоне тетя Наташа Корягина. И задумавшись с повисшим на мотузке бидончиком, обхватив дерево ногами в сатиновых шароварах, Граня прислоняла лоб к стволу. Самолет может подняться с поверхности реки или озера и лететь с огромной
