все нерелигиозное несложно перейти от бегства в целях самоспасения к активному вторжению на территорию противника. Нападения на культуру, с разрушениями и жертвами, переполняют биографию Церкви. В восприятии многих людей к этим нападениям сводится вся история христианства. Не без уклонов в слепое очернительство критика в адрес церковников временами бывает весьма проницательной, в особенности в том, что касается психологической подоплеки фундаменталистского террора. Не нужно быть специалистом-психологом, чтобы видеть, как фанатизм выполняет компенсаторную функцию в жизни людей, неуверенных в себе и своей вере.
Об этом хорошо сказал атеист Жижек: «Если сегодняшние так называемые фундаменталисты действительно верят, что они нашли свой путь к Истине, почему они должны видеть угрозу со стороны неверующих, почему они должны завидовать им? Если буддист встретит западного гедониста, вряд ли он станет осуждать его. Он только доброжелательно заметит, что стремление гедониста к счастью саморазрушительно. В отличие от настоящих фундаменталистов террористы-псевдофундаменталисты глубоко озабочены, заинтригованы и зачарованы греховной жизнью неверующих. Чувствуется, что в борьбе с греховным другим они борются со своими собственными соблазнами».
***
Антикультурная программа невыполнима. Начать с того, что бегство от культуры («ушел в религию» – так обыватели говорят про обратившихся) это движение по траектории, заданной культурой. Ролло Мэй сравнивает связь человека и культуры с пуповиной, которую невозможно обрезать, потому что без этой связи исчезнет смысл бегства. Как бы далеко человек ни удалялся от мира, мир всегда будет с ним как минимум в виде объекта, против которого направлен внутренний протест.
Человек живет внутри культуры и культура формирует внутренний мир человека. Главный инструмент культурного влияния на человека – язык, от него никому не отделаться.
«Ничто из того, что совершается разумом, не обходится без помощи слова» (Исократ) и аскетика не исключение. Мария Египетская, не читавшая даже Писания, все равно использовала человеческий язык в жизни. Даже, когда аскет молчит, язык существует в его сознании, как скелет в теле.
Исчерпывающе об этом пишет Нибур:
«Человек не только говорит, но и думает с помощью языка культуры. Достижения человека преобразили не только объективный мир вокруг него, но и сами формы, приемы его мышления, позволяющие ему осмысливать объективный мир, были даны ему культурой. Он не в состоянии упразднить философию и науку своего общества, как если бы они были для него чем-то внешним: они присутствуют в нем, хотя и в иных формах, чем у культурных лидеров. Человек не может освободиться от политических убеждений и обычаев экономической жизни, отрицая более или менее внешние институты: эти обычаи и убеждения укоренились у него в сознании. Если христиане приходят к Христу не через язык, мыслительные шаблоны,
