Кэтрин и, всхлипнув, утирает нос рукавом.
Я не уверена, что наш отец был таким безупречным рыцарем, каким воображает его Кэтрин. Он присоединился к мятежникам, восставшим против короны, и был схвачен при попытке бежать – так говорит maman. Только к чему сейчас напоминать об этом Кэтрин, обожающей отца? Мне вспоминаются и другие слова maman: то, что на Кэтрин легла тень отцовского предательства, возможно, убережет ее от участия в борьбе за престол.
– Положение королевы очень нестойко, cherie, – добавила она. – Вокруг столько реформатов, которые только и мечтают от нее избавиться.
Но Кэтрин не думает ни о престоле, ни об угрозе, беззвучно сгущающейся вокруг нас. Ее душа до краев полна мечтами о любви – в ней нет места ни для чего другого. Должно быть, каждый из нас забывает по-своему – и по-своему прячется от реальности.
Maman ищет выход из западни в новом замужестве. «Это убережет нас от беды», – говорит она. Однако нельзя выходить замуж так скоро – придется подождать; к тому же королева едва ли выпустит нас из виду. Елизавету она держит взаперти в Вудстоке, в надежде, что о ней все позабудут. Только забыть ее невозможно – все только о ней и шепчутся; и очень хорошо, чем больше окружающие думают о Елизавете, тем меньше вероятность, что вспомнят о Греях – так говорит maman.
– Пойдем, Киска, пора одеваться. Скоро вернутся остальные, – говорю я, надеясь отвлечь сестру от горестей. – Что ты наденешь? Голубое? Тебе так идет голубой!
Мы помогаем друг дружке переодеться в чистые сорочки и корсажи, затягиваем друг другу шнуровки, привязываем рукава, заплетаем косы и прячем их под чепцы. Люблю, когда Кэтрин помогает мне одеться: она привыкла к моему телосложению и не трогает меня больше необходимого. Даже Пегги Уиллоуби, безобидное создание, когда я переодеваюсь при ней, не может скрыть любопытства, хоть и изо всех сил старается не пялиться на мою искривленную спину.
– И кузина Маргарет тоже собралась замуж, – говорит вдруг Кэтрин, словно размышляя вслух. Я слышала о помолвке Маргарет Клиффорд, но сама об этом не заговаривала, опасаясь расстроить сестру. – Генри Стенли, лорд Стрэйндж – в самом деле, странный жених![17] – фыркает она. – Кузина в нем души не чает, а он распускает руки, стоит ей отвернуться!
Я помалкиваю. Не стоит спорить с Кэтрин, когда ей, как говорится, вожжа под хвост попала.
– Еще и maman! – Она в гневе ударяет кулаком по колену; остатки пунша выплескиваются на пол, и Стэн и Стим подбегают, чтобы их слизать. – Что она нашла в этом Стоксе? Кто он вообще такой?!
– Он добрый человек, – отвечаю я.
И немедленно об этом жалею; это замечание злит Кэтрин сильнее.
– «Добрый»! – повторяет она так, словно слово горчит на языке. – Да он даже не… – И осекается.
– Лучше бы тебе с этим смириться, Киска. Они поженятся в любом случае, что бы ты об этом ни думала. Разве тебе не кажется, что maman в последнее время выглядит спокойнее и счастливее прежнего?
– Пф! – отмахивается Кэтрин. Подозвав к себе Стэна, зарывается
Фамилия Strange означает «странный».
