выхожу из машины и иду за ним. Смотрю на прямую напряжённую спину. Он действительно готов слушать, он действительно готов поверить? Так и хочется спросить, где подвох.
Нас усаживают у окна на втором этаже, место уединённое, да еще и шторкой занавешивают. Уютнее, чем в первый раз, когда его еще живой отец и моя лже-мать нас друг другу представляли.
– С чего мне начать?
– С заказа. Принесите два прожаренных стейка, картошку молодую, салат. Только без лука. Мы его терпеть не можем. И выпить.
– Ты за рулем.
– Не лечи меня. Все.
– Что – то на десерт?
– Да, мне медовик, ей морковный.
Официант уходит, а я Миша поднимет на меня взгляд.
– Никогда не понимал, чем тебе этот торт может нравиться, – эта отвлеченная тема расслабляет. Словно мы снова на острове, словно между нами идиллия. Только тогда над нами постоянно висел меч, однажды перерезавший нашу связь. Глупо надеяться, что, когда-нибудь мы снова сможем быть такими счастливыми и беззаботными.
– Это, наверное, некая иллюзия полезности. Он же с морковкой.
– Ну да, по части иллюзий ты мастер. Давай так, Алис, я хочу правду. Всю. От начала до конца.
– А ты реально ее готов слышать или опять будешь орать, что я все придумала.
– Ну Глеб и его отец утверждают, что ты врешь, а реальная Олеся Васнецова, студентка медицинского университета, погибла в аварии два года назад. В Москве.
Ого…
Я выпрямляю спину, откидываясь на спинку. Страшно, как люди умеют все подстраивать.
– Я лишь надеюсь, что они не подстроили аварию, чтобы реально похоронить некую студентку медицинского.
– Я на самом деле тоже. Помнишь грымзу Олейникову? – вдруг спрашивает он, чуть прищуриваясь.
– Географичку? Она еще плевалась, когда что – то яростно доказывала.
Миша выдыхает, чуть наклоняясь ко мне.
– И почему ты вечно сидела на первой парте? Не противно было?
– А у меня очки же были. С толстыми стеклами. Считай, как подводные.
Миша вдруг заливается смехом. Смеётся долго, красиво, вызывая у меня невольную улыбку.
– Охереть. Ты Олеся.
– Алиса. Уже давно.
– Ладно, ладно. Блядь, да как так вышло. Ты тогда расспрашивала про износ, я и подумать не мог.
– А мне хотелось, чтобы ты тогда догадался. Я так боялась говорить тебе правду.
– Надо было сказать, – пинает он меня по ноге под столом, а я в ответ. Не сильно. До болезненного мило.
– Надо было.
Он запрокидывает замок из рук за голову, часто и шумно дыша. Смотрит на меня не открываясь.
– Прости меня, Олеся Васнецова.
– Давно простила, Миша Хворостов.
Глава 8
Миша
