Не нашёл пока.
– Чего её искать. В каждом городе церквей понастроили. Скоро их станет больше, чем жилых домов.
– Да был я в церкви, и не в одной, – недовольно отмахнулся Павлуха. – Свечки жёг. Лоб крестил. Да только не почувствовал я там Бога. А ты, Сергей, чувствуешь Бога в церкви? – спросил он, обращаясь к Плетнёву.
– Я не хожу в церковь, – ответил Сергей.
– Простите за любопытство, – заговорил Иван Соломонович. – Вы по вере язычник? Я сужу по вашему одеянию.
Сергей немного подумал, прежде чем ответить:
– Это правда, но лишь отчасти. Мы чтим традиции наших далёких предков. Но у меня своё понимание Бога. Не уверен, что смогу объяснить…
– И не нужно, – подвела черту под разговором Нина Аверьяновна. – Пусть каждый понимает Бога по-своему. А вы расскажите про свою супругу. Уж больно интересно, чем всё закончилось.
– Хорошо, – Сергей собрался с мыслями и продолжил свой рассказ. – Пытался я уговорить Катю в больницу лечь, да всё бесполезно. А болезнь прогрессировала. Моя жена-красавица увядала на глазах. Тихая стала, словно тень. Я не знал, что делать. Дочки ещё маленькие. Уже подумывал о том, чтобы увезти её силой, да всё не решался. Катя старалась не показывать своих страданий. Занималась делами, словно ничего не произошло. Но ведь всё до поры – до времени.
Как-то прихожу домой с работы, а Катерины дома нет. Ну, думаю, вышла во двор на солнышке погреться. Май на дворе, теплынь. Пошёл искать, а её нигде не видать. Обошёл все близлежащие дворы, в магазины заглянул – нету. И телефон не отвечает. А потом она сама позвонила: мол, не волнуйся, со мной всё в порядке, скоро буду. Я рассердился. Ну, думаю, придёт – нагоняй получит. А она приходит с такой ясной, светлой улыбкой, что у меня весь боевой настрой разом пропал. «Не сердись, – говорит. – Захотелось мне сегодня пройтись. Да, видно, неспроста появилось у меня такое желание. Сам Бог велел мне прогуляться». Я, конечно, ничего не понял, стал расспрашивать.
И вот что Катя рассказала:
«Иду я, Серёжа, сама не знаю куда. Ноги словно сами меня несут. А солнышко светит ласково, птички щебечут. И так умирать не хочется! А боль то отпустит, то опять вернётся. И вот прохожу я чужим двором, а там на скамейке дедушка сидит. Одет странно, не по-современному. А у меня как раз очередной приступ. Дедуля и окликает меня:
«Присядь, милая, отдохни».
Я и присела рядышком. А он спрашивает:
«Худо тебе, голубушка?»
«Худо, дедушка. Очень худо», – отвечаю.
«Что же ты к врачам за помощью не обращаешься?».
«Обращалась я к врачам. Говорят, что операцию срочно делать надо».
«И что ты решила?».
«Да вот не могу я решиться».
«Стало быть, не веришь медицине?», – опять спрашивает он.
«Не знаю, – говорю. – Сама ничего не знаю. Только вот словно противится во мне что-то. Страх, наверное».
«Это
