хвои, уже не молодой, насыщенной, готовой к зиме, был тут гуще, ошутимее. Но дорожки между деревьев проложили для прогулок, никак не для пробежек. Завершив очередной круг по дачному массиву, Добров добежал до высоких железных ворот и нажал на кнопку звонка. В селекторе двери тут же раздался насмешливый голос Стальнова:
– Нет, нет, сердешный, нам молочка не надо. Ступайте себе с богом.
– Открывай уже, клоун, – проворчал Стас, но совсем не злобно.
Веселое настроение Володи никак не соответствовало душевному состоянию Стаса, хотя бы потому, что приехав с каникул из Пятигорска, где он был у родителей, всего три дня назад и заранее обрадовавшись переселению на новую дачу, рассказы о которой уже ранее обсмаковали по телефону и с Юрой Галицким, и с тем же Стальновым, Стас узнал о колхозе. Воспоминания о предыдущих поездках на картошку были удручающими: два года подряд, на первом и втором курсе, студенты физкультурники отрабатывали осенью по месяцу-полтора в глубинках областей, прилежащих к московской, проживая в бараках и страдая от плохой погоды, грубой работы, грязи нечерноземья.
Впрочем, новость о поездке на сельхозработы оказалась фатальной не только для студента Доброва. Половина преподавательского персонала, ознакомившись в конце августа с решением, вывешенным деканом спортивного факультета Горобовой на доске объявлений, бросилась срочно оформлять фальшивые больничные, отпуска без содержания и прочие документы, теоретически позволявшие избежать экзекуции колхозом. «Проскочить» удалось немногим, ибо каждый конкретный случай разбирался лично парторгом Печёнкиным, и по каждому заявлению решение об освобождении принимал сам Владимир Ильич. Так, в первую неделю работы педагогического состава, приказным порядком были отменены отпуска, оформленные за свой счёт, сразу трём сотрудникам института, среди которых оказался проректор по хозяйственной части Сергей Сергеевич Блинов.
– Никаких больных мам и внуков, идущих в первый класс, не признаю, – густо шипел Владимир Ильич в лицо каждому просильщику, – У мам есть папы, а у детей – свои родители. Так что поедешь, Сергей Сергеевич, в колхоз как все; заодно поучишься управлению хозяйством на селе. Может пригодится для твоей собственной работы.
Блинов, пожелтевший и похудевший из-за отпуска, сорванного по причине срочного ремонта труб в общежитии и главном учебном здании, вяло мямлил про плохое состояние здоровья, недогуленные дни и взывал к сочувствию. Но то ли сострадание было исключено из общего поведения Печёнкина, то ли власть решила поставить всех в одинаковые условия и быть непреклонной без исключения, фактом осталось то, что освобождение от сельхозработ получили всего два преподавателя МОГИФКа: у одного был нестабильный диабет, у второго – онкология у супруги. Всем остальным начальственным голосом было приказано явиться в институт третьего сентября с вещами для отправки на сельхозработы.
И вот третье сентября наступило. День
