выпалить что-нибудь резкое взять верх.
– То есть на мне – все остальное, да?
– Ага.
– Мне кажется, или попахивает откровенной наглостью?
Ник откинулся на спинку кресла и вытянул ноги, всей своей позой излучая расслабленность и пофигизм.
– Насколько я помню, у тебя великолепно получаются презентации, – он наградил меня многозначительным взглядом, припоминая подготовленную для него презентацию про Смешариков. – Я ведь раздолбай, нельзя поручать мне серьезные вещи.
Я умолчала про то, что по письменным работам у него всегда были неплохие баллы. Вряд ли это помогло бы быстрее закончить наш спор, поэтому я сразу перешла к сути:
– Скажи, зачем ты вообще сюда пришел?
Он пожал плечами и изобразил задумчивость.
– Возможно, чтобы позлить тебя.
Я громко вздохнула от собственного бессилия. Ну почему он не может просто быть нормальным?
– Хорошо. Тогда я не буду ничего делать. – Как могла, сдержанно произнесла я и сложила руки на груди.
– Да как хочешь. Мне-то вообще все равно, я не боюсь и вылететь отсюда.
Так мы и сидели, отвернувшись друг от друга, с включенным компьютером, не говоря больше ни слова, но и не собираясь уходить. Как будто ждали, что презентация чудесным образом сделается сама собой.
Когда демонстративное молчание затянулось, краем глаза я стала рассматривать татуировку на запястье Ника. Раньше мы почти не находились рядом друг с другом, и только сейчас я могла позволить себе наконец изучить ее повнимательнее. Это была маленькая копия какой-то картины, кажущейся смутно знакомой. Что-то из экспрессионизма? Это было цветное, с преобладанием темных тонов, изображение, на нем, подперев голову рукой, сидел ужасно грустный, задумчивый человек.
Глядя на татуировку, я испытала чувство, очень напоминавшее то, которое возникло, когда я увидела рисунки Ника. Как будто ощущала некий диссонанс. Его показная придурочность и легкомысленность никак не вязалась с его любовью к искусству, печальным картинам и смыслу, скрываемому в них. Тут же в памяти всплыл тот день, когда я увидела Ярова в коридоре в окружении смеющихся однокурсников и его отсутствующий взгляд, словно все эти люди, все это веселье ему донельзя осточертели.
Догадка, на самом деле возникшая у меня еще давно, теперь прочно укоренилась в моей голове. Где-то там, под слоем развязности и наглого безразличия скрывалось что-то большее. Душа, в которой таилось нечто темное и глубокое. Нечто, что заставляло своего хозяина держать это в железной клетке из фальшивых эмоций и нравившегося всем веселья.
Из-за этого осознания я вдруг почувствовала близость Ника ярко и отчетливо. Украдкой я смотрела на его сильные руки с вздымающимися на них венами, на изящные длинные пальцы, перевела взгляд на напряженные скулы, густые темные волосы и такие же темные ресницы, на пухлые губы.
Как странно. А ведь я совершенно ничего не знаю об этом человеке.
Как будто
