и у них появился Стасик. Отец иногда к ним ездит, он видит, как растут его дети. Забирает их гулять, они зовут его дедом. Ну а я помогаю, чем могу. Продуктами, игрушками… вожу их в кафешки иногда. Конечно, они тянутся ко мне, называют папой…
Он протянул руку и сжал мои ледяные пальцы в горячей сухой ладони. На это я обратила внимание подспудно. Обычно же у врунов ладошки потеют, не правда ли?
– Ты сегодня ведь там был? Да? – потребовала я ответа. – Ну конечно, был! В холодильнике еда, а у детей карточка…
Я отдернула руку и побарабанила пальцами по столу. Муж смотрел на меня удивленно.
– Откуда знаешь про холодильник? – спросил он.
– Оттуда, что я там была! В той самой квартире, где живут эти несчастные дети!
А вот эти слова достигли цели. Дима побледнел и впился в мое лицо взглядом.
– И что тебе сказала Яна? – уточнил он ровным тоном.
– Она спала… Напившись. Дети поведали мне, что с ней такое частенько происходит, потому что она любит их папу и хочет, чтобы тот жил с ними! А он женат.
Дима кивнул и развел руками, как бы говоря тем самым: ну, и что тут странного? А странным было то, что под описания отца детей подходили и его папа, и сам Чернов. Арина ведь сказала, что их со Стасиком отец часто ссорится с мамой.
– Вы поругались с Яной сегодня? Почему? – спросила я, мысленно пытаясь отмахнуться от неприятного царапающего чувства.
Мой муж в любом случае вел двойную жизнь, ездил к другой женщине, возил продукты детям, покупал им игрушки. И все это – втайне от меня.
– Она снова стала выпивать. Мне не нравится, что мои… брат с сестрой постоянно без присмотра, – процедил Дима.
– Так с этим нужно что-то делать! – воскликнула я, не сдержавшись. – Пока вы думаете о собственном комфорте, дети стали заложниками той ситуации, которую не выбирали! Им не дают права голоса, не спрашивают, хотят ли они так жить и дальше. У них не уточняют, нравится ли им быть на задворках и молчать, чтобы не рухнул брак, которому сорок лет! Да он уже рухнул, когда твой папа решил сходить налево аж дважды!
Я вскочила из-за стола и сделала пару рваных вдохов. Дима смотрел на меня встревоженно, и было из-за чего. Я уже довела себя всем этим до белого каления, поэтому теперь мне нужны были только факты и ничего кроме. И пока их не получу, все так и останется запутанным настолько, что здесь сам черт ногу сломит.
– Хочу, чтобы ты провел тест днк, – сказала я мужу. – И пока не буду убеждена в том, что сейчас ты мне не соврал, оставляю место для любой вероятности. Вплоть до того, что стану думать, будто ты можешь быть отцом этих детей.
Муж тоже поднялся из-за стола и вдруг снова меня ошарашил, сказав:
– Тест не понадобится. Он уже сделан. Я сам потребовал его у отца, он согласился. Сейчас принесу.
Тяжело опустившись на стул, я почувствовала себя прибитой. Даже если Дима не солгал, все уже никогда не будет прежним. Эти дети, чьи несчастные личики стояли у меня перед глазами до сих пор, не должны были отвечать за ошибки
