особая величавая грация, притягательно действующая на собеседника и благородство, подоплекой которого служила его внутренняя утонченность и культура поведения. Причем рассказ его выражался умением предугадывать всякий раз вопросы, которые задавала ему Лизонька.
«Вас, наверное, интересует то-то и то-то» – улыбался граф, едва уловив в ее ровном взгляде, устремленном на него, некую заинтересованность, и тут же сам отвечал на ее не заданный вопрос, как правило, никогда не ошибаясь.
Одним словом, они пили вино и беседовали, причем граф, в отличии от Лизоньки, только слегка его пригубил, составляя ей компанию, и в конце концов, заставил Лизоньку обратить на это внимание. И вдруг она вспомнила, что в дворцовой гостиной, когда дамы бурно обсуждали персону Сен-Жермена, кто-то сказал, что он не пьет вина и не сет мяса.
– Простите, граф, мне, наверное, не стоило предлагать Вам вина? – воскликнула она.
– Почему? – удивился гость.
– Я, кажется, слышала где-то, что Вы его не пьете, но совершенно об этом забыла.
Граф рассмеялся.
– Елизавета Арсеньевна, Вы просто прелесть, как хороши в своей непосредственности. И вообще Вы очень хороши! – посерьезнев, тихо сказал он, при этом, взглянув на Лизоньку так, что кровь застыла у нее в жилах, а потом, словно ее кто-то отпустил из холодного плена, разлилась по всему телу горячими тонкими струями.
– И она вдруг подумала – «возьми он сейчас меня за руку и поведи в спальню, я бы последовала вслед за ним без всякого сопротивления».
То, что было написано на ее лице в этот момент, по всей видимости, для графа загадки не составило. Он, казалось, читал ее мысли, и, рассказывая о чем-то в этот момент, вставил в свой рассказ совершенно лишнюю фразу, сделав на ней особый акцент.
– Всему свой черед! – сказал он, при этих словах заставив Лизоньку смутиться и залиться краской.
… А столичная знать, между тем, принялась задавать балы. И каждый почитал за честь пригласить на них графа. Вот только приглашения эти он не всегда принимал, ссылаясь на занятость, а в чем она заключалась эта его занятость, для всех оставалось загадкой. Однако если Сен-Жермен и оказывался у кого-то на балу, то там непременно присутствовала Елизавета Арсеньевна Лукина. Но каким образом графу удавалось это выяснять? – задавались всякий раз вопросом устроители бала, ведь ни у кого из них он никогда не спрашивал о том, приглашена ими Лизонька или нет!
Вскоре его пристрастие к молодой вдове стало столь заметным, что начало обсуждаться. И слухи об этом однажды достигли ушей княгини. Анна Сергеевна отправилась к дочери и прямиком заявила ей о блуждающих столичных сплетнях.
– Но, мама! – возразила ей Лизонька. – Мы с графом просто друзья. Он, оказывается, был хорошо знаком с Петром Петровичем, да не просто знаком! – И она принялась рассказывать княгине о масонстве.
– Глупости все это! – заявила Анна Сергеевна. – К чему это вдруг зрелому мужчине забивать голову молоденькой женщине такими нелепостями?
