одинаковые поклонники оригинальности, развлекались стрельбою в цель из пушек. Август попал два раза, а Петр ни одного.
Молодой царь в это время уже был тем странным человеком, с которым два года спустя предстояло познакомиться европейскому миру, где он надолго оставил по себе удивление и страх: невероятно деятельным, подвижным, предприимчивым, обыкновенно веселым, полным неистощимой живости и шутливости, даже добродушия, с неожиданными припадками раздражения, внезапными взрывами гнева, приступами ярости или тоски; гениальным и причудливым, беспокойным и беспокоящим других. Однажды во время ужина у курфюрста в низкой зале с мраморным полом один из слуг уронил тарелку. Моментально Петр с диким видом, свирепым лицом, обнажает шпагу и принимается наносить удары, которые по счастью никого не ранят. Успокоившись, он настойчиво требует наказания виновного. От него удается отделаться только приказав отстегать плетью в его присутствии какого-то беднягу, провинившегося в другом проступке.
В первых числах июля, когда Август по-видимому окончательно взял верх в Польше, посольство двинулось в дальнейший путь. Вена была его заранее намеченной целью, так как имелось в виду начало переговоров о союзном договоре; но царский посланник Нефимов пожелал взять инициативу на себя или по крайней мере поддержать такую видимость. Союз оборонительный и наступательный, по его словам, был готов. С другой стороны, Лефорт настаивал на путешествии прямо в Голландию, хотя его весьма умеренное рвение кальвиниста тут было не при чем, как то предполагали. Вообще случай гораздо более руководил планом путешествия, чем это принято думать, и даже общим направлением, приданном ему обстоятельствами.
Странно, что по пути в Голландию Петр не остановился в Берлине. Он только проехал через город. Будущая столица великого Фридриха показалась ему не заслуживающей особого внимания. Ему удалось в другом месте встретиться со всем, что целая Пруссия могла бы ему представить наиболее привлекательного, – познакомиться в то же время с Германией просвещенной и образованной в ее самом пленительном проявлении. Курфюрстина Бранденбургская, будущая королева, София-Шарлотта Прусская, не сопровождала мужа в Кенигсберг, она воспользовалась его отсутствием, чтобы посетить свою мать, курфюрстину Софию Ганноверскую. Однако прибытие еще несколько сказочного государя из таинственной Московии не оставило ее вполне равнодушной. Мать и дочь считались одними из наиболее образованных женщин своей эпохи. Предназначавшаяся прежде в невесты принцу французского королевского дома, София-Шарлотта два года провела в Версале. Она сохранила характер француженки. Двадцати девяти лет от роду, в данную минуту она считалась самой красивой и остроумной женщиной своей страны. Ее интимный кружок являлся умственным центром. Лейбниц принадлежал к нему и передал ей тот горячий интерес, какой возбудило лично в нем событие, взволновавшее Кенигсберг, открывая перед ее подвижным умом новые
