и расточала им обещания и деньги. Борис, со своей стороны, обращаясь к монахам и нищим, к своим многочисленным искателям милостей, обычно пользовавшимся его щедротами, работал над созданием для себя вполне независимого положения.[60]
Собор открылся 17 февраля 1598 года. Плохо осведомленные критики оспаривали законность его решений. Бесспорно, это собрание не соответствовало тому понятию о народном представительстве, какое мы имеем теперь. В сохранившихся документах, которые, несомненно, дают сведения, относящиеся к разным временам, число участников колеблется между 457 и 502; причем, вследствие необычайно затянувшейся сессии, число наличных членов собора беспрестанно изменялось. Подсчет по спискам дал такой свод: 83 представителя от духовенства, из которых 23 принадлежали к черному духовенству; 338 принадлежат к сословию служилых людей; 21 – к разряду торговых людей и, наконец, несколько представителей от городовых управлений – старосты и сотники.[61]
Словом, этот собор, как и соборы 1550 и 1566 года, был, в сущности, собранием лиц, состоявших на государственной службе.[62] И с другой стороны, хотя некоторые историки и усиливались восстановить выборный механизм, примененный на этот раз, материал для этого воссоздания они заимствовали целиком из своей фантазии. На самом деле мы ровно ничего не знаем о том, были ли депутаты, призывавшиеся к участию в московских соборах шестнадцатого и семнадцатого века, выборными в точном смысле этого слова. Было бы крайне трудно сказать, кем они были выбраны; наиболее вероятным представляется, что они получали свои полномочия от центральной власти или от ее местных представителей. Впрочем, приверженцам русского парламентаризма нечего краснеть за эти прежние примеры и падать духом. Даже в Англии народное представительство прошло через ряд подобных воплощений, пока принцип современной его организации выяснился с идейной и формальной стороны путем медленного изнашивания первичных зачатков.
Собор 1598 года – не более как зачаток, который нашему предубежденному взору кажется подобием карикатуры. Председатель-патриарх странно исполнял свои обязанности: предложив собранию вопрос об избрании нового царя и не выждав ответа, патриарх тотчас же объявил, что сам он и согласно с ним митрополиты, архиепископы, все духовенство, бояре, дворяне, служилые люди, купцы и, наконец, все православные христиане желают Бориса Феодоровича.[63]
Что же могло поделать собрание, когда его таким образом спрашивали? Оно провозгласило царем Бориса, и этим голосование было закончено.
Но бывший правитель не торопился им воспользоваться. Вступить на опустевшийся московский престол было легко. Последующие события более чем достаточно доказали это. Удержаться на нем было трудно. Мы уже видели, было подозрение насчет замысла ограничить власть избранного государя; мысль эта вскоре сама собой придет на ум некоторым из избирателей; может быть, она уже пробивалась наружу. И какое чувство должны были возбуждать народные приветствия
Хронограф Румянцевского музея, № 457, и другие источники.
Ключевский. Состав Земских соборов, «Русская Мысль», 1890; Соловьев. История России, VIII, 5; Павлов, статья в «Отечественных Записках», 1859, I; Беляев, Московские Унив. Известия, 1867, стр. 21: Загоскин. История русского общественного права. I, 228; Латкин. Земские Соборы. Стр. 93.
См. Waliszewski, К. Ivan le Terrible, стр. 182.
Акты археографической комиссии, II, № 7, стр. 16.
