почему-то не очень его жалуют, типа старьё, на зато как душевно! Какое внятное и светлое умиротворение! Такие песни можно было только в Союзе писать.
Девчонки закончили с подсчётом бабла.
– Два миллиона сто двадцать три тысячи шестьсот семьдесят рублей.
– Всего два? – удивился Борис. – А я штук десять ожидал.
Я тоже на большее рассчитывал.
– Полтора миллиона отдадим в Политбюро, – объявил Гарибальди, – остальное нам.
– Давай себе миллион оставим, – не согласился я. – Мало ли какие расходы будут.
– Не, – мотнул он головой. – Эти деньги на вооружение пойдут, на материальную помощь малоимущим, да на много чего ещё. Только централизовано можно их распределять по справедливости.
– Да мы и есть малоимущие. У нас ни оружия, ни амуниции.
– Шестьсот тысяч себе оставляем, куда уж борщить. В Политбюро узнают, что так много – рады не будут. Хватит. Тем более что с оружием сейчас получше. Ты же увёл автомат.
– Ну хорошо, хорошо. Ты прав, ты всегда прав. Пусть и боссы Политбюро тоже вискаря попьют и икры поедят. А то и в Париж съездят на распродажу.
– Стой, стой, не закрывай! – крикнул я Наталье, готовой застегнуть молнию у сумки с деньгами. – Дай я окунусь в них.
Подскочил к ней, выхватил суму, нырнул головой в кипу разномастных банкнот.
– А-а, вот она, буржуинская лафа! – молвил, вытащив голову наружу. – Знаете, есть что-то в этом, есть. Изучать надо врага, понимать его инстинкты. Сущность его откуда проистекает. Отрекаюсь! Отрекаюсь от тяги сей мерзопакосной! Нет в деньгах счастья, в свободе лишь она и равенстве для всех. Изыдите, демоны, изыдите!
Белоснежка с Кислой выдали партию трепетно-лучезарного хохота, Пятачок хмыкнул пару раз, Гарибальди криво усмехнулся.
– Убери, – сунул я сумку Наташе обратно, – убери их к чёртовой матери. Пойдём танцевать лучше.
Она задвинула сумку под диван и вскочила на ноги, тут же оказавшись в моих объятиях.
– Революционеры тоже имеют право на отдых! – выдавал я лозунги. – Оттянемся по полной, товарищи! Борьбе конца и края нет, надо сил набираться и эмоций.
Прижал Кислую к груди и повёл в ритме танго по комнате. Остановившись, изогнул её в дугу. Танго, это танго!
Белоснежка, которая по жизни чумовая штучка и зажечь всегда пожалуйста, вытащила танцевать Пятачка. Тот что-то изображал. Антон вглядывался в работающий с отключенным звуком телевизор. Юмористы с певунами уже развлекали. Да уж, его фиг раскрутишь на веселье. Покарайте меня громы и молнии, но когда мы придём к власти, он станет гадким и унылым службистом-функционером, будет читать по бумажке скучные речи и превратится в итоге в нового Брежнева.
– Дорогие друзья, соотечественники! – лысый, облезлый, скрюченный Путин выполнял до чёртиков заколебавшую его обязанность поздравлять российский народ с очередным
