к отправлению. Но полагаю, что еще не поздно начать движение. Если, например, мы с вами…
Откинувшись на спинку кресла, он прикрыл глаза, и я видел, как едва заметно задвигались его губы – он их вытягивал трубочкой и снова растягивал.
Кремер смотрел на меня, недоуменно сморщив лоб. Я мотнул головой:
– Смотрите, сейчас будет фокус-покус.
– Заткнись, Арчи, – буркнул Вульф.
Я подмигнул Кремеру, и мы стали ждать. Если бы ожидание слишком затянулось, мне бы, наверно, пришлось выскочить из комнаты – до того смешно было смотреть на инспектора. Он сидел как приклеенный, боялся шевельнуться, чтобы только не потревожить работу мыслительного аппарата Вульфа. Он даже забыл стряхнуть пепел с сигары. Вообще вид у него был такой, словно ему в самом буквальном смысле задали взбучку. А на меня он таращился, наверное, силясь показать, что тоже еще соображает.
Наконец Вульф пошевелился, приоткрыл глаза и заговорил:
– Мистер Кремер, а что, если нам с вами попытать счастья с одним экспериментом? Вы могли бы встретиться с мистером Гудвином завтра в девять утра у Макнейра? И захватите, пожалуйста, пять коробок «Королевского набора Бейли».
– Буду как штык. А что дальше?
– Ну… посмотрим. Арчи, где у тебя блокнот?
Блокнот был под рукой, и я быстро раскрыл его на чистой странице.
После ужина я отправился на Бродвей, разыскал в каком-то магазинчике «Королевский набор» и просидел до полуночи, раскладывая на столе конфеты и запоминая порядок их расположения в коробке.
Глава шестая
Когда на следующий день, в среду, без трех минут девять, я лихо подкатил на своем родстере к зданию «Бойден Макнейр инкорпорейтед» на Пятьдесят Второй улице – местечко, надо полагать, было расчищено по распоряжению полиции, – мне стало искренне жаль Ниро Вульфа. Охотник до всяческих представлений, он умел сделать так, чтобы зритель тянул шею, и вот сейчас здесь по его сценарию разыгрывалось настоящее кино, но разыгрывалось оно в доброй миле от его оранжереи и большущего кресла. Однако, вылезая из автомобиля, я пожал плечами и подумал: ну что ж, старый толстый греховодник, сидя дома, белого света не повидаешь.
У входа в здание стоял швейцар в ливрее и рядом с ним – кряжистый краснолицый парень в шляпе, из-за малости размера сдвинутой на самый затылок. Я подошел к двери, но он преградил мне путь:
– Прошу прощения, сэр. Вас просили приехать? Пожалуйста, назовитесь.
Он достал лист бумаги, на котором был напечатан список имен.
– Послушай, дружище, – я посмотрел на него свысока, – это я просил приехать всех остальных.
– Вот как? – покосился он. – Ну да, конечно. Но инспектор сказал, что для вашего брата ничего нет. Проходите, не задерживайтесь.
Он принял меня за репортера – это было само
