я, к примеру, уже сменюсь с дежурства?
– А вот в фильме «Улицы разбитых фонарей» я видел…
– Козлов, а вы в Деда Мороза верите?
– Ну вот вы опять! Я что, виноват, что меня обворовали?
– А кто виноват? Я, что ли? Кто должен бережно относиться к своему имуществу, лелеять его и зорко побдёхивать, чтобы его не сперли? Ладно. Что в борсетке было? Ну там деньги, документ, ценности, вырезки из порножурналов, ваши эротические фотографии?
– Всё раньше было: и документы, и деньги.
– Было время, и цены снижали… – и что это меня прёт на стихи, не иначе влюблённость на меня так влияет. – Поконкретнее, Козлов.
Козлов молчит, трёт лоб, что-то мучительно старается вспомнить.
– Козлов, вам дополнительная минута на размышления не нужна? Кончайте валять дурака! Здесь не клуб «Что? Где? Когда?», и ваша борсетка – не чёрный ящик.
– А можно, я сначала фоторобот попробую составить?
– Можно, у нас всё можно.
Я набираю номер дежурки:
– Семён! Я тебе сейчас Козлова пришлю. Он хочет составить фоторобот предполагаемых преступников, только после фоторобота пошли его не на…, а, к примеру, в …
– К едрене фене? – подсказывает Семён.
– Или, на худой конец, к другому оперу.
– А как он вообще к тебе попал? Я же его не к тебе, а к Петрову направил!
Я кладу трубку.
– Козлов, разрешите вам задать один интимный вопрос, а вас в какой кабинет направляли? – теряя терпение, спрашиваю я.
– В четыреста одиннадцатый.
– А это какой кабинет?
– Не знаю. Просто я постучал, там сначала никто не открывал, а потом, простите, послали меня нецензурно. Я уже хотел уйти, а потом смотрю, у вас дверь приоткрыта. Я и подумал, какая разница, кому заявление подавать.
– Это, конечно, верно. А ну, пойдёмте со мной!
Мы выходим в коридор и подходим к двери кабинета № 411. Я сначала негромко а затем, не дождавшись ответа, всё громче и громче начинаю барабанить в дверь.
– Я сейчас открою, но уверяю, тебе это не понравится! – доносится из-за двери.
Не обращая внимания на столь многообещающее предостережение, я настойчиво продолжаю барабанить по двери.
Дверь распахивается – и на пороге вырисовывается эдакое чудо рода человеческого в трусах, носках и милицейской рубашке.
– Ну? – протирая глаза, произносит чудо.
– Баранки гну! Совсем совесть потерял, лейтенант? Ты не рано задедовал? Может, все-таки дождешься, когда я уйду на пенсию?
– Спокойно, Михалыч. В чем проблема?
– Проблема в Козлове. Почему человека посылают к тебе, а он вместо этого оказывается в моём кабинете, так как дело, видите ли, в том, что в четыреста одиннадцатом кабинете у оперуполномоченного Петрова в пять утра приёма нет.
– Не вопрос, Михалыч, – и, обращаясь к Козлову: – Заходите.
– А может, вы сначала,
