style="font-size:15px;"> Я поклонился.
– Ваше величество…
Картер в коридоре шагнул навстречу, лицо окаменевшее, я сказал с досадой:
– Да что все дергаетесь, когда захожу к королеве?
– Глерд, – ответил он сухо, – вы такая свинья, что можете чем-то обидеть ее чувствительность. Ее величество… особенная женщина. Вам такое не понять и не оценить.
– Да уж, – согласился я, – это вы сама деликатность, дорогой Руперт. На каком инструменте играете?..
Он опустил ладонь на рукоять меча.
– На этом. С пяти лет.
Я буркнул:
– Спасибо, обратно сам дойду. Вряд ли кто-то остановит, хотя с вашей охраной может быть все наоборот.
И ушел, довольный, хотя с чего бы, обидел хорошего человека, но у нас почему-то трудно удержаться, чтобы не забить гол даже в свои ворота, если подворачивается удачное положение.
Во дворе неспешное гуляние родовитых вельмож, так это выглядит со стороны, но на самом деле это их повседневная и кропотливая работа. Здесь поддерживаются связи, заводятся новые некие союзы и соглашения рушатся, зато устанавливаются свежие, именно здесь уговариваются, кого протолкнуть из подопечных повыше, а кого придержать…
Когда я, отвечая на поклоны, выбрался во двор, Понсоменер подошел со спины неслышными шагами, но я ощутил, поинтересовался, не оборачиваясь:
– Как там Фицрой?
Он пробормотал:
– Предполагаю, сейчас в таверне «Веселый кабан».
– Он же тебя тащил с собой, – напомнил я.
Он пошел рядом, холодный и бесстрастный, ответил тем же ровным голосом:
– Да. Но в таверне «Серебряный гусь» ему наскучило, никто с ним драться не хотел, и он пошел в «Белый единорог». Сейчас, думаю, в «Веселом кабане», но потом пойдет в «Мокрые розы». А я хорошо пообедал в «Серебряном гусе», вино там вполне, и вернулся.
– Вот свинья, – сказал я в сердцах. – Фицрой свинья, а ты еще непонятно, что за гусь. Ладно, когда вернется, позовешь меня.
– В трактир?
Я поморщился.
– Нам некогда засиживаться, море зовет вольных альбатросов! Это мы – альбатросы. Птицы есть такие. С крыльями.
– Позову, – ответил он.
Рундельштотта я застал вопреки ожиданию не на ложе с чашей вина, суетится у стола, раскладывает по кучкам листочки и корешки, оглянулся, быстро и суетливо, как радостная мышь, укравшая огромный кусок свежего сыра.
– Не помешаю? – спросил я вежливо.
Он отмахнулся.
– Вид у тебя… никакой. Ляг полежи, могу дать вина. А я тут заново перебрал свои запасы. Оказывается, твоя магическая штучка очень точно определяет, сколько чего в какой траве… представляешь? Часть травы могу выбросить, засохла, но некоторые корешки, напротив, накопили каким-то образом!
– Не представляю, –
