решила копнуть поглубже:
– Но ведь это ужасно! Бедняга!
– Дядя Норм говорит: «Жалость – это одна из разновидностей оскорбления».
– Он что, совсем слепой или только частично? А может…
– У него уже оба глаза на три четверти не видят и зрение все падает. Но его это угнетает в основном из-за того, что он больше не может читать газеты. Он говорит, что теперь это для него все равно что искать ключи в куче грязного снега. Так что я почти каждую субботу езжу к нему на велосипеде и выборочно читаю ему разные статьи из «Guardian». Потом он говорит со мной о противостоянии Тэтчер и профсоюзов, или о том, почему русские находятся в Афганистане, или о том, почему ЦРУ борется с демократическими правительствами в Латинской Америке.
– Прямо как у нас в школе, – сказала я.
Брубек покачал головой:
– Как раз нет. У нас большинство учителей только и думают о том, чтобы вернуться домой к четырем, а в шестьдесят лет спокойно выйти на пенсию. А мой дядя Норм любит и мыслить, и рассуждать логически; он хочет, чтобы и я это полюбил. А ум у него острый как бритва. В общем, мы с ним неторопливо беседуем, потом тетя подает нам основательный поздний ланч, и после этого дядя кивком отпускает меня – мол, можешь быть свободен; и тогда, если погода подходящая, я иду ловить рыбу. Ну, это, конечно, если мне на глаза не попадется кто-то из моего класса, замертво лежащий на берегу. – Эд погасил окурок о бетонную плиту и спросил: – Ну, Сайкс, колись: что за история с тобой приключилась?
– С чего это мне колоться? Какая еще история?
– В 8:45 я видел, как ты шла по Куинн-стрит, такая вся несчастная, осунувшаяся…
– Ты меня там видел?
– Да… шла вся такая несчастная, а потом вдруг – шасть! – и нырнула в крытый рынок, словно от кого-то спряталась. Но семь часов спустя «цель» была мной снова обнаружена – в десяти милях к востоку от Грейвзенда на берегу реки.
– Это еще что такое, Брубек?! Ты что, частный сыщик?
Маленькая бесхвостая собачонка, виляя вместо отсутствующего хвоста всем телом, подошла к доту, умильно на нас глядя. Брубек кинул ей кусочек рыбы.
– Если бы я действительно был сыщиком, я бы предположил, что твой несчастный вид связан с неким бойфрендом.
Я сразу ощетинилась:
– Не твое дело!
– Верно, не мое. Но этот твой кидала, кем бы он ни был, не стоит таких переживаний.
Я нахмурилась и тоже бросила псу кусок рыбы. Он, бедный, схватил подачку так жадно, что я сразу подумала: наверное, бродячий. Как и я.
Брубек сложил трубочкой пакет из-под картошки, высыпал хрустящие остатки себе в рот и как ни в чем не бывало спросил:
– Ты сегодня вечером собираешься в город возвращаться?
У меня невольно вырвался стон. Грейвзенд казался мне черной тучей. Там Винни и Стелла. Там мама. Собственно, они – это и есть Грейвзенд. Я посмотрела на часы:
