была только как тайник?
– Нет. Он сказал, что статуэтка предназначалась вашему дипломату в Женеве, тот должен был подарить ее какому-то американскому журналисту, любителю Гоголя.
– Записки тоже для американца?
– Я не в курсе.
– Они представляют ценность?
– Не знаю.
– Давай все по порядку. Пичугин достал какие-то записки и заказал статуэтку Гоголя с тайником. Эту статуэтку должен был получить наш дипломат и подарить американскому журналисту. Так?
– Похоже, что так.
– Значит, или Гоголь, или записки представляют какую-то ценность. Поэтому он не оставил статуэтку в посольстве, а взял во Францию.
– Нет. Он не хотел с ней связываться и собирался оставить ее в Конго, – прервала меня Лида. – Но мы его отговорили. Мы хотели воспользоваться ею для перевозки порошков.
– Но у него была дипломатическая неприкосновенность.
– Его в Париже встречали. Он не хотел, чтобы они узнали про наркотики…
– Кто встречал?
– Извини. Это уже политика, здесь я молчу.
– Ладно. Когда вы получили порошки?
– После таможенного контроля.
– Вместе с Гоголем?
– Да.
– И записки он вам тоже вернул?
– Они лежали в той же сумке, что и статуэтка. Он сказал, что это записки старого маразматика, которые никому не нужны.
– Где они сейчас?
– У Базиля. Я пыталась их прочесть, но по-немецки… Поэтому отдала Базилю.
Опять Типограф!
– А он читает по-немецки?
– Да. Он начал читать и сказал, что ерунда. Все-таки жалко, что мы с тобой в разных лагерях. Завтра ты уедешь?
– Да.
– Тебе нужна помощь?
– Нет.
– Подумай.
Я покачал головой.
– Тогда пойди рассчитайся с барменом.
Я все понял. Поднялся, подошел к бару, расплатился. Когда вернулся, Лиды уже не было.
39. Машина подана
Чертовщина какая-то. Пичугин знал, что перевозом статуэтки и записок в Женеву из Браззавиля занимается аппарат ЦК, то есть они представляют какой-то интерес. Но он их спокойно отдает, не пытаясь как-либо использовать. Что должно было произойти, если бы я привез статуэтку в Женеву? Я был обязан положить ее в банк. И не просто в банк, а в банк с сомнительной репутацией. Лиде Пичугин сказал, что весь груз предназначен для какого-то нашего дипломата в Женеве. Странно, но допустим. Когда Москва узнала, что статуэтка исчезла, мне приказали не жалеть денег и найти ее. Про записки ни слова. Значит ли это, что статуэтка – главное, а записки – просто наполнитель? Или они уверены, что бумаги по-прежнему внутри? Уж больно всё не складывается. Если статуэтка предназначается нашему дипломату, почему я должен был положить ее в банк? Скорее всего, из банка ее взял бы кто-то другой. Американский журналист? Маловероятно. Из русских писателей американцы знают
