прошлое. И теперь ему никак не хотелось оказаться опять обманутым в своих надеждах, получить очередной отказ. Наконец он заставил себя нажать кнопку и сказать в микрофон:
– Я прибыл по рекомендации Гарфи Грорэмана! Моя фамилия Ричардсон! Дик Ричардсон!
Его, кажется, ждали, так как замок тут же щелкнул и решетчатая калитка отворилась. Вымощенная мраморными голубыми плитами дорожка вела вдоль кустов жасмина к дому. Во дворе никого не было. Массивная дубовая дверь особняка оказалась незапертой. Витые ручки, сверкающие позолотой, отдавали холодом.
В просторном холле ему навстречу вскочил с обитого зеленым бархатом дивана рыжеватый коротышка. Изобразив на своей плутоватой физиономии радушие, промычав сипло что-то наподобие извинения и брякнув короткое: – «Майкл», – он взял плащ и шляпу Дика. Бросив их на диван и снова промычав извинения, он пошарил по бокам Ричардсона, провел ладонью по спине, даже попытался отыскать что-то у потомка лордов подмышками.
Майкл слегка побаивался безработных из породы ученых, навещавших изредка его хозяина. Какие-то они были не такие, как все. И вот этот, стоявший перед ним субъект, вовсе не похож на тех, кто по целым дням околачивается на бирже труда. Белое холеное лицо, нос прямой, лоб высокий, волосы светлые, зачесанные наперед, глаза голубые, рот небольшой, губы узкие, подбородок чуть тяжеловат, возраст за тридцать, одет прилично, смотрит уверенно, холодно, с презрением, рост выше среднего, худощавый.
Как бы давая понять, что досмотр окончен, Майкл толкнул в спину Дика и указал на широкую с перилами букового дерева лестницу, устланную зеленым ковром.
На площадке второго этажа его уже поджидала стройная девушка лет 25, появившаяся откуда-то из боковой комнаты, Она была хорошо сложена, просто и со вкусом одета. Красивые вьющиеся волосы каштанового цвета ниспадали на кофточку, оттеняя чистоту кожи и шеи и создавая темный фон, на котором ярко выделялись свисавшие с ушей сережки, сделанные в форме застывшей капли золота. Пухлые губы были накрашены. А большие светло-карие глаза грустны, и правый чуточку косил.
– Кэти Орен, секретарь профессора Перри Хименса, – сказала она, мило улыбаясь и протягивая Дику маленькую нежную руку.
Дик чувствовал теплоту и мягкость ладони, – почему-то вдруг вспомнил первую любовь, девочку из четвертого класса, вспомнил тот случай, когда он отнял у нее конфету и она заплакала, – и боясь причинить Кэти боль, продолжал держать ее, не зная, пожать или нет. Кэти высвободила руку и пригласила Дика следовать за ней. Она шла немного впереди, легко ступая по коврику и покачивая чуть-чуть бедрами. Ричардсон старался не смотреть на них, для чего-то начал считать шаги.
В конце коридора Кэти постучала кулачком в обитую красной кожей дверь и, не дождавшись ответа, толкнула ее.
– Дик, я о вас все знаю. Есть работа. Интересная работа. Садитесь.
Эти слова произнес мужчина лет пятидесяти, широкоплечий, восседавший в высоком кресле, похожем
