пока вместе с нами на солнце грелась, а в теплой воде вообще размякла. Только одну живую оставили, чтоб шевеление а мешке было. Про камбалу я не забыл. Мутный со сна мужик уехал по графику… И больше не возвращался… Я думал, что его “кондратий” хватит, когда он улов потрошить начнет. Но получилось еще лучше: жена поломала ему все удочки, начистила камбалой боковушки лица, хеком надрала задницу, и рыбалки для него закончились. Об этом все рыбаки знали. Деревни – то рядом. Рассказывают: клялся и божился, что ночью в пруду всё наловил, пока камбалой не получил.
Позже по такому случаю другую песню придумали:
«А она хвостом мне рыбьим
Хрясь, и по щеке:
“Хек мороженный с минтаем
Не живут в реке”.
А рыбак рыбака
Узнает из далека”
Месть Тимуровцев
Пик летних игр приходился на время, когда к бабушке приезжали мои двоюродные братья и сестры, а в доме напротив останавливались наши одногодки по фамилии Соленовы и Петуховы. Во время редких ссор мы их дразнили «петухи соленые». Местом подвижных игр была вся не заасфальтированная улица. А вот сидя уместиться в один ряд мы могли только на самой длинной скамейке у забора деда Щелкуна. Его дом соседствовал с огородом бабушки и отделялся ограждением из штакетника. На моей памяти дед всегда жил один, вел однообразный образ жизни. По потребности выходил из дома за продуктами. Единственным неудобством такого соседства было то, что он гнал самогон для личного употребления, и отмечал это событие громким пением. А так как в добавок был туговат на ухо, то громкость пения регулировать не мог. Вот только этими концертами и досаждал раз или два в месяц. О приближении концерта предупреждал дым из трубы его сарайки, где он гнал зелье. Самогонный аппарат у него был такой же, как у бабушки. Об этом мы с братом знали точно, так как в отсутствии деда облазили весь его участок и даже знали где он ключ от сарайки прячет. В остальном дед был таким нелюдимым брюзгой, что шокировал всю улицу, угостив детвору карамельками. Особо выделив нас с братом. А вечером, в наше отсутствие, вообще набрался смелости и посетил бабушку.
Но на следующий день отношение его к детям изменилось. Сначала он прогнал всю нашу братию со скамейки. Мы, при его приближении, уже рты раскрыли в надежде получить еще карамелек. А когда брат перелез через забор за мячом, запустил в мальчишку гнилым яблоком и пообещал отхлестать крапивой. Вечером, из разговора родителей, узнали причину его поведения. Щелкун приходил к бабушке свататься, получил от ворот поворот и злобу решил выместить на нас. Родители тоже удивились его выбору. Он, предложением руки и сердца нашей бабуле, сильно обидел свою поклонницу, бабу Нюру. Она не скрывала желания объединить хозяйство с дедовым под одной крышей.
Сватовство деда Щелкуна мы с братом восприняли, как личное оскорбление. Месть деду за посягательства на нашу монополию пользоваться услугами бабушки должна
