о замысле племянника едва лиИ слышал; – пусть он впредь его затеи сдержит,
Затем, что войск и запись, и набор,
И заготовка всех припасов происходит
Средь подданных его. И вот мы посылаем
Тебя, Корнелий наш, с тобою, Вольтиманд.
Норвежцу-старику письмо доставьте наше.
Мы вам даруем личных полномочий
В переговорах с ним не более, чем в этих
Пространных значится статьях. Прощайте.
В поспешности явите вашу ревность.
Корнелий и Вольтиманд
Мы в этом, как во всем, докажем нашу ревность.
Король
Не сомневаемся нимало; добрый путь.
Вольтиманд и Корнелнй уходят
Теперь, Лаэрт, что нового нам скажешь?
Есть просьба у тебя; о чем она, Лаэрт?
Коль с дельной к королю ты речью обратишься,
Слова не пропадут. О чем бы ни просил ты,
Не все ль я дам тебе и без прошенья?
Не больше сердце сродно голове
Не более рука помочь устам готова,
Чем датский трон наш твоему отцу.
Чего же, Лаэрт, ты хочешь?
Лаэрт
Позволенья
Во Францию вернуться, государь.
Оттуда в Данию я прибыл добровольно
К коронованию по долгу службы.
Теперь исполнен долг, и снова, признаюсь,
Стремятся к Франции и мысли, и желанья
Склоняясь пред решеньем вашим.
Король
Отец согласен твой? Что говорит Полоний?
Полоний
Он долгой, государь, настойчивою просьбой
Мое согласье вырвал наконец,
И на мольбы его я сдался поневоле.
Прошу вас разрешить ему отъезд.
Король
Так в добрый час, Лаэрт; используй время
В угоду лучшим качествам своим!
А что же Гамлет мой, племянник мой и сын?
Гамлет
(в сторону)
Побольше, чем сродни, поменьше, чем родной.
Король
Все тучи над тобой еще висят?
Гамлет
Нет, слишком, государь, я солнцем озарен.
Королева
Мой добрый Гамлет, сбрось цвета ночные эти
И оком дружеским взгляни на короля.
Не вечно же тебе, склонивши вежды, в прахе
Отыскивать отца. Ты знаешь, общий
Удел наш: умереть должно все, что живет,
И все от мира в вечность перейдет.
Гамлет
Да, общий то удел наш, мать.
Королева
А если так,
С чего ж он кажется особенным тебе?
Гамлет
Не кажется, а есть; не знаю никаких
Я «кажется». О, мать, ни темный плащ один,
Иль строгость черного, как водится, наряда,
Иль тяжкие груди стесненной вздохи,
Нет, ни очей обильные потоки,
Ни выражение поникшего лица,
Ни всякий признак, вид или подобие скорби
Не
