с ночными резиновыми сапогами и тенью довольно высокого человека), и всяких не имеющих к моему ночному «путешествию» вещей, я сразу обратила внимание на одно немаловажное обстоятельство. Были похищены три бутылки водки, две бутылки дорогого коньяка (видимо, для гостей лагеря) и две бутылки какого-то иностранного вина (вот вам и запах ночного винно-водочного перегара, который я тогда ясно ощутила).
И здесь меня осенило. Я поняла, что именно должна сказать начальнице в этот роковой для меня момент. Необходимо воспользоваться кратковременным «затишьем» и предложить противнику свои условия. Я тихонько взглянула в сторону Надежды Марковны. Она быстро заполняла какие-то бумаги. В мою сторону и в сторону всё ещё неряшливо стоящего завхоза она не смотрела. Я мгновенно начала говорить на повышенных тонах (в первую секунду начальница даже вздрогнула от неожиданности).
«Уважаемая Надежда Марковна. Вы меня, конечно, извините, что я всегда говорю так откровенно. Но сейчас я не собираюсь лебезить или подхалимничать, как вот этот самый товарищ (я указала в сторону дрожащего завхоза, растерянности которого не было предела). Вы ясно дали понять на линейке, что вещи, которые украдены из лагерного склада сегодняшней ночью могут здорово пригодиться старшим ребятам. Я считаю это оскорблением всего старшего состава воспитанников. В списке указаны спиртные напитки, сигареты и даже презервативы. Так вот, я решительно протестую против вашего публичного заявления».
Здесь я немного перевела дух, собралась с мыслями, сосредоточилась и продолжила:
«Я считаю, что абсолютно то – же самое, только в гораздо большей степени, касается обслуживающего персонала нашего лагеря, представитель которого, не считая вас (а, может, я зря это сказала, всё-таки Марковка не обслуживающий персонал), находится сейчас в этом кабинете. Так вот получается, что этому самому персоналу, украденные вещи тоже очень даже необходимы, и сил у них, чтобы взломать замок от склада более чем достаточно. Поэтому, если, как вы говорили на линейке, никто в самое ближайшее время не признается, то обыск необходимо начинать не с детей, а именно с взрослых, да ещё с участием представителей детского самоуправления. И, я считаю, что начинать этот самый тщательный обыск необходимо немедленно. Поэтому я предлагаю сейчас же подать условный сигнал, чтобы за несколько минут сюда, в ваш кабинет, явились представители всех категорий старшего и младшего состава».
Надежда Марковна смотрела на меня выпученными круглыми глазищами, губы её шевелились, словно она что-то жевала, но долгое время я ни единого звука не услышала. Завхоз подобострастно следил за всеми её движениями. Наконец, Марковка, с величайшим, как мне показалось напряжением, выдавила из себя:
«Какие ещё категории, что за чушь ты мелешь? Здесь пока ещё я распоряжаюсь. А, ты, малявка, сгинь отсюда немедленно и через несколько минут жди прихода представителей единственной и неповторимой категории нашего лагеря – его руководящего состава. Всё. Пошла вон, пока моё терпение окончательно не лопнуло!»
Последнюю
