он нарочито медленно, обдумывая каждое слово, чего прежде за ним как-то не водилось, – Каковы шансы, что Чес, догадавшись о наших планах, подослал своего пернатого друга в Кембрийские горы?
– Если рассуждать логически, то шансы равны нулю, – Марко, сунув руки в карманы, проводил ворона мрачным взглядом, – Жаль, мы не захватили Чарли, как хотели в прошлый раз – он бы точно птичку притормозил.
Эрик, хмурясь, приставил руку к глазам козырьком, пытаясь рассмотреть удаляющегося ворона получше.
– Но зачем ему это? – он слегка пожал плечами, – Курк ценен как шпион, но, чтобы помешать нам, он бесполезен. Чеслав же, как мне казалось, не совершает необдуманных поступков. В конечном итоге, нельзя исключать и постепенного развития у нас паранойи, приводящего к подозрениям в адрес любого ворона.
– Ворон Чеслава особенно велик, – Паоло, наконец, тоже подавший голос, сжал губы, размышляя, – Но с такого расстояния сложно сказать однозначно. Тем более, не забывайте – в Великобритании такие птицы водятся тоже.
– Кроме того, ему надо было переместить Курка сюда, точно зная день и час, когда и мы окажемся тут, а это уже, думаю, из области фантастики, – Винс, уверенно кивнув, мельком глянул в след скрывшемуся ворону и махнул рукой, – К черту эту птицу. Идемте, дорога нас зовет, да и идти осталось еще весьма прилично.
***
Угрызения совести мучили ее. Да, она не сделала ничего особенного – просто сообщила своему давнему и не слишком приятному знакомому, где искать меч, могущий лишить силы даже самого могущественного из ныне живущих магов. Самого могущественного… ее родного сына. Что, если именно это и задумал Чеслав, что, если своей целью он вновь, как и прежде, избрал его? Альберта… Антуана.
Она тяжело вздохнула, постукивая пальцами по столешнице. Свое обещание оборотень исполнил – она осталась невредимой, была сопровождена его клевретом до своего дома, и даже была предоставлена сама себе, оставлена без дополнительной слежки! Но легче от этого почему-то не было.
Она хотела жить, она не хотела умирать – желание вполне понятное и совершенно объяснимое, однако… не достойное матери.
С Альбертом Альжбета не ладила. Она прекрасно знала, как относится к ней сын, как он презирает ее за принятое некогда решение отдать его в богатую семью, продать его, и не могла обвинять его в этом. Быть может, на его месте она и сама бы вела себя так.
Она даже не знала, известно ли сыну, что в этом мире, обычном, не переделанном его силой, мире, она все еще жива. Он не интересовался ей, он никогда не считал и не смог бы вновь счесть ее матерью, да и она, говоря начистоту, далеко не всегда думала о судьбе отданного в семью де Нормонд сына, но… Все-таки когда-то именно она дала ему жизнь, она произвела его на свет. Разве не должна была она теперь пойти на смерть, лишь бы защитить его?..
С другой стороны, Антуан взрослый человек. Если он не хочет знать ее, то почему она должна думать о нем? Он уже давно даже не Антуан, он – Альберт де Нормонд,
