ступеньки сбежал по лестнице в холод декабрьского вечера.
Но ведь безумие надеяться, что через полтора года торговец оккультными книгами будет сидеть на том же месте? Да ещё в такую погоду? Ветер швырял в лицо даже не снег, какие-то белёсые липкие выделения, забирался за шиворот, обжигал глаза, превращая навернувшиеся слезинки в стеклянные осколки. Да, надежда и есть безумие, но менее страшное, чем то, которое преследовала Сашку во снах.
Чудеса случаются редко. Никакой барахолки в сквере не было. Да и не сквер это уже – пустырь с мёртвыми деревьями – опрокинутые разбитые столы и загаженные скамейки. Но… на одной из них разложены книги. Кроули, Блаватская, Кастанеда… Сашок чуть не разрыдался от облегчения, заметив неподалёку фигуру в стареньком поношенном пальто и вязаной шапке киношного киллера. Он бросился вперёд.
– Вы… вы помните меня? Мы тут в позапрошлом году, с девушкой… А вы ещё…
– Жив, покамест, – хмыкнул Леон-Базилио. Но к кому относилась фраза, было не понятно. – А девка твоя?
– Ушла.
– Ушла или… – книжник выразительно мотнул головой. Слов тут не требовалось.
– Не знаю, – вдруг всхлипнул Сашок, – Не могу я так больше, Ни сна, ни реальности. С ума схожу. Таблетки горстями глотаю. Не помогают.
– Помогают, раз живой. По себе знаю. Ладно, садись, коль пришёл. Чаю может? А то трясёшься, как цуцик, – старик наклонился к рюкзаку за скамьёй, – Достаёт тебя?
– Достаёт.
– А я говорил. Ну, глотни, полегче станет – «Леон» достал термос и, открутив металлическую крышку, плеснул туда дымящейся заварки. От аромата трав у Сашки закружилась голова, словно вырвавшийся пар окутал мозг, а не растворился в морозном воздухе Североуральска.
«Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою», – продекламировал старик. – Да, пей, пей, не бойся. Тебе терять всё равно уже нечего, даже если травану. Как ведьму-то твою звать?
– Спасибо, – Сашок благодарно принял чашку. – Лера… Ленора, то есть. Ленора Викторовна Рутц.
– Поганое имя.
– Знаю.
Старик хохотнул:
– Созрел, выходит, что ж… Сживёт она тебя со свету, если не выдюжишь. Я не помогу, но рассказывай, всё полегче станет.
И Сашка словно прорвало. Слова лились из него безостановочным потоком. Вряд ли старик уловил хоть треть из сказанного, да и было ли это важно? Сашок рассказывал всё и про закидоны Лерки, и про проклятую монету, и про оргии, и про день рождения со сгоревшей куклой. Когда он пришёл из универа с букетом и застал голую, измазанную кровью Лерку со своей чурингой на шее, в круге из девятнадцати чёрных свечей. Она обнимала уродливую, наполовину обгоревшую куклу и рыдала. Рассказал, как отнёс её в ванну и что за долгое время это был единственный раз, когда они занимались любовью, а не сексом. И как на утро Лерка исчезла.
Старик
