не главное. Не всем же делать блестящую карьеру. А теперь почему-то решила, что очень бы хотела иметь не только выдающиеся внешние данные, но и что-то кроме них.
– Я прошу сесть на места, не вставать, не прикасаться друг к другу. У вас тридцать минут, – предупредил страж, приведший родителей.
Мы сели за стол, и комната тут же разделилась охранным барьером на две половины. В одной остались мои родители, в другой сидела на стуле я.
И только после этого сопровождавший меня рыжий вышел вместе с коллегой, и дверь за ними закрылась.
– Объясните, что произошло?
Я с надеждой смотрела на маму и папу. Сейчас они скажут, что произошло недоразумение и скоро их выпустят. Что я могу ни о чем не беспокоиться. Но почему-то с ответом они не спешили, переглядывались, будто решали, кто из них должен начать разговор.
Слово взял папа.
– Лиза, ты уже знаешь, в чем нас обвиняют?
– Да, мне наговорили чего-то ужасного. Драконья чума, эксперименты на людях, – я вздрогнула и обхватила себя руками за плечи, до сих пор переживая услышанное.
– Это все правда, – тяжело признался папа.
Я, не веря, смотрела на него, затем перевела взгляд на маму. Она кивнула и быстро стерла с глаз выступившие слезы.
– Вы… работали с драконьей чумой? – Это не укладывалось в голове. Бред какой-то. В ушах зашумело, перед глазами поплыло.
– Да. Мы не планировали никого убивать, ты не подумай. Нам обещали, что чума не выйдет из лаборатории. А если и выйдет, то очень узконаправленно, именно этим мы и занимались. Нам нужно было сузить круг восприимчивых сначала только до людей, затем сделать так, чтобы заболеть могли только ближайшие родственники, потом – один человек. К тому же параллельно разрабатывался антидот.
– Но… зачем?
– Ты, наверное, уже не помнишь, но мы ведь не всегда жили в достатке.
Почему, помню. Но смутно. Лет до пяти я жила с родителями в небольшом старом доме, доставшемся отцу по наследству. Пусть мы и относимся к знати, не к высоким лордам из древних родов, конечно, но богатством мои дедушки и бабушки похвастаться не могли. И от это я только сильнее гордилась родителями: они сами всего добились.
Сначала меня отдали в обычную школу, и примерно тогда же у нас все пошло в гору. Мы переехали в более респектабельный район, в просторную квартиру, меня перевели в другую школу. Помню красивую бордовую форму в клетку, белую рубашку с воротником-стоечкой, приталенный пиджак. Потом мы купили особняк в пригороде, где уже были и слуги, и небольшая конюшня. Заканчивала учиться я в престижном частном пансионе.
– Значит, все это… вы заработали…
Язык не поворачивался сказать… да они…
– Как вы могли?! – я вскочила и начала метаться вдоль магической перегородки, заламывая руки. – Что теперь с вами будет? А как же я? Как мне теперь жить? А если вас осудят? Что тогда?
Мама тихо всхлипывала,
