крови, поколениями промышляли зверя и рыбу. Я в сравнении с малым – любитель. Он и стреляет, как бог. Не целясь и не промахиваясь, палит. В прошлом сентябре оленя с двухсот метров уложил, наповал. И на местности ориентируется, будто у себя дома, куда бы ни занесло. В мать, в общем, пошёл.
Пока варилась уха, откупорили поллитровку с женьшеневой настойкой, выпили за удачный отпуск, за дружбу, за жён и детей, а под конец за всё хорошее.
– На ночь перемёты поставим. А завтра на остров сплаваем, – Стас махнул рукой в сторону едва различимого на южном горизонте тёмного пятна на озёрной глади. – Здесь, у берега, пустяки, мелочёвка. А там хариусы косяками ходят. И сиги. Сам не был, но парням верю: врать не станут.
Со слов вернувшихся в прошлом году с Лабынгкыра приятелей он пересказал с десяток рыбацких историй, потом охотничьих. Захмелевший Олег одобрительно цокал языком и в предвкушении завтрашнего удовольствия азартно потирал руки.
– Эй, выпивохи, уха готова, – вклинился в байку о полутораметровом налиме Сашенькин голос. – Руки сполоснуть не забудьте.
Солнце растворило лучами мелкие перистые облака и шпарило теперь от души. С озера задувал прохладный, ласкающий кожу ветерок. Трепал ядовито-жёлтые лепестки лютиков, бледно-голубые соцветия живокости, ерошил языки костра, посвистывал в распахнутой настежь двери сруба и уносился прочь, втягиваясь в расщелины на пологих склонах подступающих к берегу сопок.
– Так что же, здесь никто не живёт? – спросила Надя, покончив с ухой. – Никто-никто?
– Ближайший посёлок в ста километрах, – Стас зачерпнул добавку из котелка. – Так что считай никто. Туристы иногда добираются, такие, как мы, но редко. А якуты этих мест сторонятся. Говорят…
Стас махнул рукой и умолк.
– Что говорят? – уточнила Надя.
– Да глупости всякие. Шура моя вон тоже сюда лететь не хотела, до последнего сопротивлялась.
Сашенька поджала губы.
– Это не глупости, – проговорила она строго. – Мой отец не знает грамоты, и деды не знали, и прадеды. Но они были людьми неглупыми и нетрусливыми. Отец однажды ногу в тайге сломал, шестьдесят километров на одной ноге топал и вернулся живым. Дед по матери на медведя в одиночку ходил. Дед по отцу от стаи волков отбился. Прадед… Неважно. Сюда ни один из них бы не сунулся. Ни за какие блага не пошёл бы.
– Да почему? – удивилась Надя. – Почему не пошёл бы?
– Люди говорят, в этих местах живёт… – Сашенька запнулась. – Даже не знаю, как сказать-то.
– Динозавр, – хохотнул Стас. – Типа лохнесского чудовища, только круче.
Сашенька укоризненно покачала головой.
– Сам ты динозавр. Зверь здесь живёт, огромный, жестокий и свирепый. Его называют лабынгкырским чёртом.
– И где именно он живёт? – заинтересовался Олег.
– Этого никто не знает. Но видели его и в воде, и на суще. Издалека. А те, которые вблизи видели, ноги унести не успели.
– Не понимаю, – развёл руками Олег. – Если твои сородичи сюда не ходят, то как они его
