парой с кем-нибудь из детей. Просто шла рядом, довольно быстро убедив своего соседа не обижаться. Ей были настолько неприятны чужие прикосновения, что её просто бросало в дрожь. Ульяне казалось, будто таким образом люди вторгаются в её мир. Но ведь у каждого должно быть своё пространство! Поэтому Ульяна не подпускала к себе никого ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Она сторонилась бесцеремонных весельчаков и болтливых тусовщиц. Даже в толпе старалась идти обособленно, а в переполненном вагоне метро выбирала место у самых дверей или где-нибудь в уголке. Ульянка и с папой-то не обнималась, не чмокала его при встрече и прощании, даже когда была маленькая, не лезла к нему посидеть на коленках. Ну, вот так сложилось. Фобия – не фобия? У каждого свои таракашки. Ульянкины тараканы были недотрогами.
А сейчас Ульяна терпела. Это были её новые родственники, которые хотели её поприветствовать. Поэтому шарахаться и обижаться было бы глупо.
Вот Ульяна и не шарахалась. Таракашек-недотрог заставила затаиться по углам.
Правда, вот-вот готова была свалиться в обморок.
Ребекка, у которой был настоящий талант общения и добрая душа, кажется, поняла, что творится с девочкой. И потихоньку оттащила её в сторону.
А родственники всё никак не могли угомониться. Ребекка постоянно находилась на передовой, так что уже через двадцать минут все сидели в большой гостиной, пили ледяной чай и, перескакивая с одной темы на другую, то расспрашивали жениха, то в несколько голосов рассказывали историю о том, как породнились семьи Тыкверов и Стетсонов.
Ульяна расположилась в маленьком кресле, в которое умещался только один человек (к нему её подтолкнула Ребекка). И, чувствуя, что теряет нить повествования, совсем отключилась от разговора. Ей хотелось только под душ и в кровать…
Хлопая глазами, Ульянка наблюдала за собакой, притаившейся под креслом бабушки Эсфирь. Собака была серо-белая и мордастая, видимо, английский бульдог. Несмотря на то, что Ульяна и её папа были новыми людьми в этом доме, собака почему-то не обращала на них внимания. Её настороженный взгляд был направлен на пожилого мужчину, сидевшего в правом углу большого дивана. Скажет ли он что-то, махнёт ли рукой, поднесёт ко рту стакан или поставит его на столик – собака всё фиксировала. Если же он поднимался на ноги, она тоже вставала и угрожающе рычала. Так что бабушка Эсфирь даже ойкала от неожиданности, видимо, каждый раз забывая, что под её креслом лежит собака и она вполне способна подавать признаки жизни.
Мужчина, если Ульяна правильно поняла слова Ребекки, которая представляла новых родственников друг другу, был зятем сестры Эсфири. Может быть, он не нравился бабушке, может, её сестре, а может, и самой дочке бабушкиной сестры – и собака с той, кому он не нравился, была солидарна…
Придя к такому выводу, Ульянка хихикнула. На неё тут же обратили внимание, заахали, принялись расспрашивать. Но мама Ребекки, Барбара (она казалась самой спокойной в этом балагане), подошла к Ульяне
