насушить запасов на зиму, и к обеду сильно притомился, поэтому решил присесть на поваленную сосну – от-дохнуть.
Бездомный домовой снял лапти, размотал портянки и поставил на мягкую травку усталые пятки. Повсюду, куда хватало глаз, буйно цвёл иван-чай, над поляной жужжали пчёлы, на небе не было ни облачка, и вскоре Никифора так разморило на солнце, что он не сразу заметил, когда на поляне появилась женщина лет тридцати пяти-сорока с толстыми чёрными косами.
«Тоже, небось, по грибы пошла», – подумал Никифор. Но, присмотревшись, понял, что ошибся: при ней даже корзинки не было. Впрочем, какое его дело, кто и зачем в лес шастает? Не его это вотчина. А его люди всё равно не видят, ежели сам не захочет показаться – на этот счёт можно было не беспокоиться.
– Здравствуй, дедушко, – женщина наклонила голову в приветствии, и домовой заозирался по сторонам.
Кроме них двоих на поляне никого не было. Ну дела!
– Это ты… мне? – с опаской уточнил он (спокойствие, только спокойствие, если она его не видит, то и не услышит).
– А кому же ещё, – незнакомка улыбнулась. – Слыхала я, будто в лесу живёт бездомный домовой. Это ты и есть?
– Допустим, – Никифор на всякий случай надел лапти – мало ли, вдруг придётся ноги уносить. – А ты сама-то чьих будешь? Ведьма, что ль?
– Допустим, – передразнила его женщина. – Таисьей меня кличут.
– А, так я слыхал о тебе, – домовой с облегчением выдохнул. О Таисье ему рассказывали и лесовики, и домовые, и даже банник Серафим. Все сходились во мнении, что местная хранительница баба хоть и добрая, но строгая – у такой не забалуешь: следит, чтобы в Дивнозёрье всё было честь по чести. – Что тебе надобно, хранительница? Неужто и ты пришла уговаривать меня остепениться?
– Больно надо, – хмыкнула Таисья, перекидывая за спину тяжёлые косы. – Со своей жизнью ты уж как-нибудь сам справляйся, а будет нужна помощь – приходи, подсоблю, чем смогу, но, куда не просили, не полезу. Есть у меня просьба одна. Выслушаешь?
– Отчего ж не выслушать! – Никифор, улыбаясь, огладил бороду. Внимание самой ведьмы-хранительницы ему льстило. – Чем могу служить?
– Да как бы это сказать… по основному твоему роду занятий есть задачка. В моём доме нынче домового нет.
– А куда же Берендей делся? – Никифор удивлённо крякнул.
– Вместе с Аннушкой, дочкой моей, в город подался счастья пытать, – Таисья вздохнула, между её бровей залегла складка – верный признак тревоги.
Домовой поскрёб в затылке. Берендея он знал давно и был уверен, что просто так тот бы в город не потащился. Небось, ведьма его сама туда сплавила – за доченькой присмотреть.
– А когда они вернутся?
– Может, никогда, – Таисья покачала головой. – Плохо мы с Аннушкой расстались, повздорили на прощанье. А Берендей за ней присмотреть обещал.
Никифор усмехнулся в бороду, довольный, что его догадка подтвердилась, а ведьма, утерев
