я его проткну шпагой, так как он хочет оскорбить мою даму сердца.
– Я не ослышалась?
– Не думаю, что у тебя плохо со слухом.
– Поговаривали, что он – сильный фехтовальщик, и в монахи пошел из-за дуэлей.
– Тем хуже для него. Ваши пресвитеры жен иметь могут?
– Это не запрещено.
– Теперь все понятно! Он это местечко приглядывал для себя.
– Я его иначе, чем святым отцом, и не представляла. И уж тем более ни как мужа!
– Времена меняются, женский век короток, а женское «я» у тебя присутствует.
– Да, есть такой грех, особенно, если я смотрю на тебя. Раз уж ты сказал, что я – твоя дама сердца, то позволь и мне признаться, что я испытываю к тебе такие же чувства.
– Марго, нам не позволят быть мужем и женой, мы – разной веры.
– Я – знаю. Как и вижу то, что ты не готов изменить самому себе, своему роду и своей вере. Я согласна перейти в православие.
– Осталось где-нибудь найти захудалого попа. Я, честно говоря, даже не представляю: где его можно найти. Разве что в Париже? Но туда еще надо попасть и не влететь под наши российские «разборки». Все, Марго, время, пора идти встречать нашего капеллана. Накинь плащ, уже прохладно, ветер сегодня с гор. На улицу не выходи, мне требуется пройти к себе, я же не ношу шпагу в доме, и нужно набросить на себя что-нибудь. Мышцы должны быть теплыми.
– О, господи! Я очень хочу, чтобы ты ошибался в своих предположениях. Я не люблю крови, я ее боюсь.
Я улыбнулся и вышел переодеваться. Костюм испанца был мне несколько маловат, и ему сегодня предстояло принять последний бой. Он его не выдержит, это точно. На всякий случай я надел и плечевую кобуру. В добрые намерения «пастора» я не верил, как и в его благородство. Мне это может здорово навредить, придется побеспокоить Жана и его парней, чтобы иметь свидетелей. Итак, шпага, кинжал, перчатки, шляпа, похожая на шляпу Боярского, и я спускаюсь вниз, где меня поджидает «мадам Бонасье» в светлом плаще с капюшоном. Вышли из дома, спускаемся вниз по тропе, я приложил палец к губам и жестом попросил ее не болтать. Спустились вниз, калитка оказалась не закрыта на замок.
– Я закрывала ее, входя сюда.
– Пойдем обратно, к дому Жана. Он – там. И тихо!
Ну, тихо ходить «дама моего сердца» не умела, зато собаки ее знали, поэтому мы подошли к приоткрытому окну, и Марго услышала все о себе, да и обо мне, тоже. Я рукой попросил ее постучать в дверь, а сам остался у окна. Марго так и сделала, когда ее пустили в дом, из окна выскочил пастор, и оказался у меня в руках, был обезоружен и немного «шокирован» несколькими ударами. Я втащил его обратно в дом Жана.
– Стоять! Шелохнешься или попытаешься удрать, ты – покойник. Ну ка, повтори, что ты только что говорил!
– Можете меня убить, но повторять я не буду.
– Насколько я в курсе, некогда ты был дворянином. Умри по-человечески, подонок. Даниэль! Сбегай в дом, попроси Эмилию дать тебе шпагу мсье д'Этьена.
– У нас есть испанская шпага, доктор Андре.
