настроенье, импульсивно, резкоИ бродит, весь как выцветшая фреска,
Считай, со сцены три, с позавчера.
А в Эльсиноре королева-мать
Офелию не хочет принимать,
Король привычно умывает руки,
У власти руки чистые всегда,
Поскольку под рукой всегда еда
И всякие приличные кунштюки.
Душа Офелии больна без лицедейства.
Я повторяю: гений и злодейство
Отлично совмещаются порой,
Когда заходит речь о героине.
Мужчина же всегда у вас герой,
И присно, и – в особенности – ныне.
Офелия, зачем ты принесла
Тем болтунам тимьян и маргаритки?
Девичьего нет хуже ремесла —
Спросите у набоковской Лолитки.
Вот тут бы нам уместно заменить
Наш пояс верности шахидским…
Злая шутка.
Волнуюсь и опять теряю нить,
Покамест не утратила рассудка.
Но тут является Полония сынок,
И действо встало на голову с ног.
Да только зря дрожала королева —
Хоть заговор возник не без причин,
Лаэрт шагнул вперед и сразу влево,
Как это принято у большинства мужчин.
И появился некоторый шанс,
Как рядом с Гильденстерном Розенкранц.
В. Хованов
Акт IV, сцена 6
Эльсинор. Комната в замке. Горацио читает письмо.
Горацио
«Горацио! Нарушу твой покой!
Сначала я скучал, как шпрота в банке —
В натуре, сплин. Вот, думаю, на кой
Сдалась мне эта дырка от баранки?
Туманный Альбион, туда-сюда…
И выпить нет. И не с кем. Словно в будни.
Кругом – одна невкусная вода,
И ни одной Офелии на судне.
Я даже от безделья загорел.
Смешались в трюме в кучу люди, кони.
Но, слава Посейдону, нас узрел
Один корсар – и началась погоня!
Покуда завывали “Отче наш”,
Грядущее отсрачивая горе,
Разбойники пошли на абордаж,
Все полегли, а я свалился в море…
И вот я здесь – сижу на берегу,
Весь драный, словно жертва ширпотреба.
Но ты об этом прочим – ни гу-гу.
А лучше прихвати буханку хлеба,
Колбаски там, бутылочку винца…
И не забудь спортивную газету!
Координаты спросишь у гонца.
Засим – пока. Клозету мне, клозету…»
Сцена 7
Входят Лаэрт и король, который приобнимает юношу за талию. Лаэрт хочет казаться гневным, но его отвлекает августейшая десница.
Клавдий
Вообрази – ведь сей омлет позорный
В твоём отце наделал столько дырок,
Что, право, затруднишься сосчитать.
Сплошной восторг! Пардон – кошмар и ужас!
Да что Полоний! Как-то на меня
Он посмотрел таким протяжным взором,
Что я затрепетал помимо воли
И чуть не…
Лаэрт
Кстати,
