style="font-size:15px;"> – Я вообще не хочу ехать во дворец. – Я посмотрела на нее умоляющим взглядом, чувствуя, как бешено колотится мое сердце.
Мать покачала головой, но я не собиралась умолять ее. Ничто не заставило бы ее переменить свое решение. Даже если бы я переубедила ее, мы обе знали, что королевская семья сделает с ней то же, что они сделали с моим отцом, когда он попытался дать отпор.
Моя жизнь не стоила ее смерти.
Я прошла мимо матери в уборную. Она уже набрала ванну для меня. Я быстро скинула одежду и погрузилась в еле-еле теплую воду. Мышцы потихоньку расслабились, но паника в сердце росла с каждой секундой.
Я погрузилась под воду, и на несколько коротких мгновений мир вокруг меня затих. Я попыталась воскресить в себе чувство, которое испытала, стоя на границе трещины высоко над деревней, где никто не мог меня видеть. Нигде больше я не ощущала такой свободы, но сегодня это привычное утешение ускользнуло от меня.
Я могла представить лишь лицо Эврена и пристальный взгляд его темных глаз.
Ты определишь будущее нашего мира.
Проклятые слова! Я не была к ним готова.
Я поднялась из воды и глотнула воздуха. Какой бы меня ни представлял Эврен, он ошибался.
– Держи. – Мать протянула мне кусок мыла и замерла рядом с ванной, лишив возможности уединиться.
Больше она меня не оставляла. Я помылась, и она расчесала запутанные мокрые волосы. Затем мать села на мою кровать, и мы стали спорить из-за платья, которое она подготовила для меня, – я хотела надеть вместо него простые темные штаны.
Мать разозлилась, когда я заправила в штаны черную рубашку на пуговицах, принадлежавшую моему отцу, но мне было плевать. Она принимала все решения за меня, но я собиралась надеть то, что хотела.
Мать предложила заплести мои волосы в косу и добавить несколько цветов, которые она сорвала в поле, и, хотя мне хотелось возразить, боль в ее взгляде заставила меня сесть и молчать до тех пор, пока она не закончила.
– Ты выглядишь прекрасно. – Мать вплела в косу последний цветок, и я отвернулась, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость: например, снова попросить ее не отдавать меня.
Через секунду громкий звон колокола разнесся по деревне, и меня охватил ужас.
– Они здесь, – прошептала мать. В этом не было необходимости: мы обе знали, что произойдет сегодня и зачем пришли солдаты.
Я встала и взяла отцовский кинжал из комода, затем спрятала его в ботинке. Мать следила за каждым моим действием, но не осмелилась возразить.
Она провела меня через дом, и я постаралась запомнить каждую крошечную деталь. Грязные потертые стены, свежесрезанные цветы на маленьком столике, слишком большом для нас двоих. Я не буду скучать по этому месту, потому что никогда не считала его настоящим домом. Но другого у меня не было.
Дом, где мы жили раньше, вместе с отцом, стал таким далеким воспоминанием, что детали ускользали от меня. Оно стало лишь ощущением
