каждому по отдельности.
– Ну так в чём ты себя винишь?
– Я не знаю…
Она и правда не знала, за что здесь можно себя винить. И Лена не знала, но чувствовала, что если бы сама оказалась, на её месте, то винила бы себя также. Это часть жизни. А в жизни далеко не всё поддаётся логике.
В дальнем углу сидел префект со своим заместителем. Оба надеялись на хорошее, но в данный момент могли только ждать, готовясь к плохому.
К их столу подошёл Костя Богатый, обеспокоенные и тревожный: «Гави, я…»
«Присаживайся», – прервал его Гора, не поднимая глаз.
Костя сел и сжал руки под столом: «Гави, я не знаю, как сказать. Это невозможно! Представить не могу из-за чего это… Я знал, что у них не всё в порядке в отношениях, но чтоб до такой степени…»
– Выходит, до такой.
– Гави, я не знаю…
– Ты так волнуешься из-за того, что сказал Столов?
– Да, Гави. Честно сказать, да.
– И не напрасно волнуешься.
«Да, не напрасно», – подумал Костя, глядя на его тяжёлые каменистые руки: «Я знаю, что у тебя погиб сын. Мне очень жаль, но здесь почти у всех кто-то погиб. И погиб и из детей тоже… И у меня же тоже… У меня осталась только жена. Я не хочу…»
– Не сходи с ума. С твоей женой ничего не случится. Слушай… Я тебе сразу скажу. Я не хочу убивать этих двух дураков. Но я знаю, они подерутся снова, и мне придётся это сделать… Сила управлять другими не терпит исключений. Если они нарушат правило – они заплатят за это своими жизнями.
– Гави, они просто ещё молоды… не знают… Я говорил с ними… не понимаю, что у них такое.
– Они всё равно подерутся… – сказал Гора и подумал о том, о чём думал вчера ночью – Люди больше всего едины, когда защищают то, без чего им всем не выжить. Тогда они вместе. Тогда они могут только поддерживать друг друга.
Раздался грохот, и свет, носящийся в округе, замерцал и засуетился. И все понеслись в сектор добычи и забоя.
Потолки рядом с пластом удерживали где деревянные, а где стальные балки высотой в два с лишним метра. Одна из них рухнула, другая накренилась. Земля посыпалась всем на головы.
Сохраняя сдержанное крепкое лицо Гора вошёл в сектор. Уже четверо навалились на балку с одной стороны, трое с другой, и среди этих троих двое были теми самими недавно устроившими драку. Они стояли плечом к плечу, упираясь, что было сил. Кто-то подставлял рядом ещё одну. Часть держала ещё не свалившиеся, остальные смотрели за другим рядом опор. Две сомы скопились здесь полностью и две частично.
И свет мелькал, и земля сыпалась, но кричали, громогласно приказывая, только командиры. В этом и есть загадка стойкости шахтёров. Когда нет уверенности в возможности выжить, когда не хватает воздуха, и вокруг темно, срабатывает то, что сидит глубоко в душе у тех, кто «живёт» под землёй.
Срабатывает дисциплина. Все знают, что их командир опытен и мудр, что он прожил много лет, и всё ещё жив, а значит он чувствует землю Родную, с которой не расстанется. И, если хочешь выжить, то надо слушать его, чтобы ни случилось.
Срабатывает вера. В этом очень древний смысл,
