во время обеда. Берите еду последними и никогда не просите добавки. Вы здесь только из милости, а не потому, что я могу оплатить ваше содержание. Понимаете?
– Да, мама, – сказал Эдуардо.
Катерина погладила Эдуардо по щеке и улыбнулась. Он обхватил ее талию и крепко прижался к матери. Катерина привлекла к себе Чиро. Так приятно было уткнуться лицом в мягкую ткань его пальто.
– Я знаю, что ты можешь быть хорошим мальчиком.
– Нет, не могу! – с жаром воскликнул Чиро и вырвался из объятий матери. – И не буду.
– Чиро!
– Ты зря это придумала. Нам здесь не место!
– Нам негде жить, – возразил практичный Эдуардо. – Так что наше место там, куда нас отправит мама.
– Слушай брата. Это лучшее, что я могу сейчас сделать. Летом я заберу вас домой.
– Обратно в наш дом? – спросил Чиро.
– Нет. В новый дом. Может быть, мы переберемся повыше в горы, в Эндине.
– Папа возил нас туда, на озеро.
– Да, это городок на озере. Помните?
Мальчики кивнули. Эдуардо потер руки, чтобы согреть их.
– Вот. Возьми мои перчатки. – Катерина сняла длинные черные перчатки, доходившие ей до локтя. Надела их Эдуардо на руки, подтянула повыше, заправила под короткие рукава. – Лучше?
Эдуардо закрыл глаза. Тепло маминых перчаток поднималось от ладоней вверх, разливалось по телу, пока не окутало его целиком. Он откинул рукой волосы со лба – от пальцев успокаивающе пахло чесаным хлопком, лимоном и фрезией.
– Мама, а мне что? – спросил Чиро.
– Тебя уже согревают папины перчатки, – улыбнулась она. – Но ты хочешь еще и что-нибудь мамино?
– Пожалуйста!
– Дай руку.
Чиро стянул зубами кожаную перчатку. Катерина сняла с мизинца золотое кольцо и надела его сыну на безымянный.
– Мне его подарил мой отец.
Чиро посмотрел на кольцо. Причудливо изогнутое «С»[2] в овале тяжелого золота блестело в свете раннего утра. Он сжал кулак. Золотой ободок хранил тепло маминой руки.
Каменный фасад монастыря Сан-Никола выглядел неприветливо. Величественные пилястры галереи выступали на тротуар. Поверх громоздились статуи святых – на их лицах застыла фальшивая печаль. Эдуардо толкнул массивную дверь из ореха, очертаниями напомнившую ему шляпу епископа. Катерина и Чиро вошли следом за ним в небольшой вестибюль. Они немного потоптались на сплетенной из плавника циновке, стряхивая с обуви снег. Катерина подергала цепочку медного звонка.
– Наверное, молятся. Только этим весь день и заняты, – сказал Чиро, глядя в замочную скважину.
– Откуда ты знаешь? – спросил Эдуардо.
Дверь открылась. Сестра Доменика окинула их оценивающим взглядом.
В итальянском с буквы «С» начинаются имена Катерина и Чиро.
