с Мешком, в том числе и беседы Зиблинга, записывались на плёнку, и записи хранились в специальном архиве в Штатах. Многих из записей Зиблинг не понимал – некоторые потому, что они были сугубо технические, другие – потому, что он не знал, на каком языке шла беседа. Мешок, конечно, немедленно выучивал все языки при помощи процесса, суть которого он так и не смог объяснить Зиблингу, а в центральном архиве технические эксперты-лингвисты тщательно изучали каждую фразу каждого вопроса и ответа, чтобы, во-первых, убедиться, что клиент не являлся преступником, и, во-вторых, чтобы иметь данные для сбора подоходного налога, когда клиент с помощью Мешка добудет состояние.
Ценность Мешка невероятно увеличилась, и одновременно с этим усилилась жестокая борьба за право пользоваться его услугами. Финансовая политика приобретала странное направление. Все главные вопросы политики теперь решались не на основе изучения фактов, а путём обращения к Мешку. Мешок зачастую давал советы ожесточённым противникам, и это походило на игру в космические шахматы, где гигантские корпорации и правительственные агентства были пешками, а Мешок – игроком, делающим попеременно ходы то за одну, то за другую сторону. Назревали кризисы – и экономические и политические.
Однажды Мешок сказал Зиблингу:
– Борьба за мои заслуги стала слишком жестокой. Она может иметь только один конец.
– Вы имеете в виду, что будет сделана попытка вас украсть?
– Да.
– Вряд ли это возможно. Ваша охрана всё время усиливается.
– Вы недооцениваете силу жадности, – ответил Мешок.
Он был прав – Зиблингу пришлось убедиться в этом довольно скоро.
В конце четырнадцатого месяца службы Зиблинга, спустя полгода после провала Хорригана на перевыборах, появился клиент, заговоривший с Мешком на марсианском диалекте Прдл – экзотическом языке, известном весьма немногим. Он обратил на себя внимание Зиблинга ещё и потому, что заранее уплатил миллион за беспрецедентную привилегию говорить с Мешком в течение десяти минут подряд. Разговор был записан, но, естественно, остался непонятным ни Зиблингу, ни какому-либо другому из служащих станции. Беспрецедентным было и то, что незнакомец покинул астероид через семь минут, так и не использовав оставшиеся три минуты, которых было бы достаточно для получения сведений о том, как сколотить несколько небольших состояний. Эти три минуты остались, и не могли быть использованы другими частными клиентами. Но никому бы и в голову не пришло запретить использовать их правительственному служащему, и Зиблинг сейчас же заговорил с Мешком:
– Что спрашивал этот человек?
– Совета, как украсть меня.
Зиблинг был ошарашен.
– Что?
Мешок всегда воспринимал такие восклицания, выражающие изумление, буквально:
– Совета, как украсть меня, – повторил он.
– Тогда… позвольте… он отбыл тремя минутами раньше. Это должно означать, что он торопится начать. Он
