Здесь я уступила ему. – Пожалуйста, соблаговоли устроить все как можно скорее. Мы обратимся к народу со ступеней храма Сераписа, а потом нас коронуют по обычаю Птолемеев. Но затем я желала бы короноваться еще и в Мемфисе, по древнему ритуалу фараонов. Позаботься об этом.
Теперь ему, по крайней мере, было чем заняться.
Рослая фигура Потина удалилась, я обернулась к отцу. Смерть сильно изменила его, он как будто уменьшился, и сердце мое исполнилось горькой печали. Я жалела его, испытавшего столько невзгод и приложившего столько сил ради того, чтобы вернуть трон.
«Ты трудился и страдал не напрасно, отец, – мысленно поклялась я. – Твои жертвы не пропадут даром. Египет не станет римской провинцией».
Спустя месяц мы с Птолемеем ехали на позолоченной церемониальной колеснице во главе коронационной процессии по улицам Александрии, заполненным толпами любопытствующих граждан. Был прохладный ветреный день. Мне исполнилось восемнадцать, а ему – всего десять, так что даже при моем не очень-то высоком росте брат едва доставал мне макушкой до подбородка. Однако он привставал на цыпочки и воздевал руки, чтобы его видели люди, приветствовавшие процессию громкими криками.
На второй колеснице следовали Арсиноя и Птолемей Младший, а за ними катила свита, включавшая, разумеется, полный состав совета регентов – несносного Потина, наставника Птолемея по имени Феодот и военачальника Ахиллу. Потин, отличавшийся, как многие евнухи, непропорционально длинными ногами, возвышался над обоими своими товарищами. Выглядели советники самодовольно: судя по всему, будущее рисовалось им безоблачным. За ними маршировала придворная македонская гвардия.
Выступив на территории дворца, мы обогнули гавань, у храма Нептуна проехали через Форум, свернули на запад и миновали Сому.
«Александр, гордишься ли ты мною?» – хотелось спросить мне по приближении к усыпальнице.
И я мысленно услышала его ответ: «Пока нет, ибо ты еще не совершила деяний, коими можно было бы гордиться».
За Сомой у Гимнасиона нас поджидало еще больше зевак, а чуть дальше толпа народу, главным образом из числа ученых и взыскующих знания, собралась на ступенях Мусейона. Приверженцы различных философских школ различались по величине и форме бород.
Наконец впереди показался холм, увенчанный грандиозным храмом Сераписа. Единственный в Александрии природный, а не насыпной холм представлял собой самое подобающее место для почитания бога нашего города. Это святилище знали во всем цивилизованном мире: огромное сооружение, от одного вида которого захватывало дух. Его впечатляющий контур вырисовывался на фоне неба с движущимися облаками на заднем плане. Внутри беломраморного строения находилось изваяние бога, выполненное из слоновой кости; пусть не столь грандиозное, как статуя Зевса Олимпийского, но тоже весьма впечатляющее произведение искусства.
Мы двинулись вверх по склону холма, в священные владения божества, а толпа народа осталась внизу. Люди наблюдали, как мы сошли с колесниц и стали медленно
