было подумать, он только и ждал этого часа, чтобы окончательно доказать, на что способен.
Как-то Будулай спросил у него:
– А ты не знаешь, Ваня, кто это посадил на могиле за хутором кочетки?
Кованый конь вздрогнул и сдвинулся со своего изображения на картоне, с которым Ваня сверял свою работу.
– Знаю. Только я вам этого не могу сказать.
Будулай удивился:
– Почему?
– Если я скажу, меня мамка заругает.
Молоток остановился в руке у Будулая, и потом он не сразу, нетвердо опустил его на грудь наковальни.
– Ну, если тебе мамка запретила, то ты и не говори.
С горечью задумываясь о причинах столь неприязненного отношения к нему матери Вани, он чуть не пропустил виноватый вопрос юноши:
– А вы ей не скажете?
Будулай не смог удержать невеселой улыбки:
– Как же, Ваня, я ей могу сказать, если мы с ней совсем не разговариваем? Твоя мамка почему-то меня за три версты обходит.
– Вы на нее не обижайтесь. Это ее в детстве напугали.
– Я, Ваня, и не обижаюсь. Какое я имею право обижаться на твою мамку?
– Это она кочетки посадила.
Молоток второй раз застыл в воздухе над плечом у Будулая.
– Твоя мамка?
– Да. Она и могилку два раза в год, перед Маем и Октябрем, ходит убирать.
Молоток и щипцы задрожали в руках у Будулая, он отложил их в сторону. Непонятная тревога заползла ему в грудь.
– А ты не знаешь, Ваня, почему она это делает?
– Она говорит, что нехорошо одинокую могилку без всякого присмотра оставлять. – И, пугаясь, что в своей откровенности он зашел чересчур далеко, Ваня счел необходимым опять предупредить Будулая: – Только вы, пожалуйста, не проговоритесь ей. Она не хочет, чтобы об этом знали в хуторе. Она говорит, что такими делами нехорошо хвалиться. Не скажете?
– Будь спокоен, Ваня, не скажу.
– Честное комсомольское?
Улыбаясь, Будулай смотрел на него омытыми влагой глазами:
– Что-то, Ваня, я не видел комсомольцев с такой бородой, как у меня.
– Все равно. Я когда мамке рассказываю что-нибудь секретное, она сперва мне всегда комсомольское слово дает.
– Честное комсомольское! – твердо сказал Будулай.
Так вот еще какой могла быть эта женщина, о которой все, едва лишь поселился Будулай в хуторе, стали говорить ему, что у нее невозможный характер. Он и раньше подозревал, что все это не так просто. И Будулай вспоминал то выражение, которое он случайно подсмотрел на лице у Клавдии в лесу. Он не мог тогда обмануться.
– Хорошая, Ваня, у тебя мамка! – заканчивая этот разговор, сказал Будулай и в награду получил исполненный признательности взгляд юноши.
Как всегда, Ваня задержался в кузнице и
